Версия для печати

5. При организации Епарх. Управлений должны быть всемерно охраняемы устои Православной Церкви, каноны, постановления Поместного Собора 1917-18 гг. и авторитет епископата.

6. Возвратить на ленинградскую кафедру митр. Иоси­фа (Петровых).

7. Отменить возношение имени Заместителя (митр. Сергий распорядился возносить свое имя за литургией вслед за именем митр. Петра, якобы ради отличия от григориан, поминавших только митр. Петра. — Л. Р.).

8. Отменить распоряжение об устранении из богослу­жений молений о ссыльных епископах и о возношении молений за гражданскую власть". (Везде подч. нами — Л. Р.).

Приведем ответы митр. Сергия на три первых требо­вания:

"1. Отказаться от курса церковной политики, который я считаю правильным и обязательным для христианина и отвечающим нуждам Церкви, было бы с моей стороны не только безрассудно, но и преступно.

2. Перемещение епископов — явление временное, обя­занное своим происхождением в значительной мере тому обстоятельству, что отношение нашей церковной органи­зации к гражданской власти до сих пор оставалось неяс­ным. Согласен, что перемещение часто — удар, но не по Церкви, а по личным чувствам самого епископа и паствы. Но, принимая во внимание чрезвычайность положения и те усилия многих разорвать церковное тело тем или иным путем, и епископ, и паства должны пожертвовать своими личными чувствами во имя блага общецерковного.

3. Синод стоит на своем месте, как орган управляющий. Таким он был и при Патриархе, хотя тоже состоял из лиц приглашенных".

Рассматривая эти ответы, мы можем сформулировать основные черты позиции митр. Сергия следующим образом:

1. Полный отказ от установления Поместного Собора, отменившего общеобязательную церковную политику: то, что "я считаю правильным", было бы "преступно" не навя­зывать всей Церкви как общеобязательное ("обязатель­ное для христианина").

2. Провозглашение примата гражданской власти в де­ле перемещений и увольнений епископов: епископ, изби­раемый и назначаемый на кафедру "пожизненно", соглас­но постановлениям Собора, увольняется с нее в случае гражданской ссылки, на несколько лет разлучающей епи­скопа с епархией. Этим подрывается самая основа церков­ности — неразрывная связь епископа со своей паствой, восстановленная Поместным Собором. Этим поистине "раз­рывается церковне тело", разрушается церковное едине­ние в вере и любви, которое выражается в том числе и в "личных чувствах епископа и паствы", о которых митр. Сер­гий говорит столь пренебрежительно. Удар по этим чув­ствам — это и есть один из самых тяжелых ударов по единству Церкви.

Кроме того, митр. Сергий обходит основной вопрос — о том, что перемещения епископов, производимые по его лич­ному произволу под давлением гражданской власти, сво­дятся к искусственному подбору состава епископата по принципу политической ориентации, т. е. принципу совер­шенно нецерковному и антиканоническому.

3. Называя Синод "Патриаршим" и обосновывая его существование на прецеденте, имевшем место при Патри­архе Тихоне, митр. Сергий подчеркивает тождественность своей власти с властью Патриарха. Кроме того, создание Синода и ВЦС из лиц, не избранных Собором, было и для Патриарха неканоничным, ошибочным действием, которое он быстро исправил под влиянием соборного суждения Церкви, о чем митр. Сергий умалчивает.

В том же месяце (декабрь 1927 г.) 70-летний старец, Гдовский епископ Димитрий (Любимов), обращается к духовенству, поясняя причины разрыва канонического обще­ния с митр. Сергием.

"...Вас смущает прежде всего то, что мы так долго не порывали канонического общения с митр. Сергием (Страгородским), хотя и послание его (Декларация — Л. Р.), и дело митр. Иосифа (Петровых) давно уже были перед на­шими глазами. На сие ответствую так:

Последнее представлялось нам первоначально одним из обычных даже для Патриарха подтверждений о невме­шательстве Церкви в дела гражданские. И нам пришлось изменить отношение к нему лишь тогда, когда обнаружи­лось, что послание начинает оказывать сильное влия­ние и на дела чисто церковные и искажать не только кано­нически, но даже и догматически лицо Церкви. Плоды его выявились не сразу, а самые крупные из них, по край­ней мере, до сего времени, отразившиеся и в нашей епар­хии, следующие:

1. Закрепление временного Синода, который, в сущ­ности, не Синод, т. к. не представительствует совершенно лица Русской Церкви, а (есть) простая канцелярия, како­вой первоначально представил его митр. Сергий (Страгородский); закрепление его в качестве соуправляющего За­местителю органа, без которого уже ни одно решение не исходит от митр. Сергия (Страгородского), что является незаконным и самочинным действием. Искажен самый патриарший образ управления Церковью.

2. Одновременно с таким самоограничением митропо­лита в своих правах является требование возносить имя его вместе с Местоблюстителем митрополитом Петром (По­лянским), что еще более искажает единоличную форму правления Церковью, установленную Собором 1917-18 гг., да и вообще противно духу Св. Церкви, никогда не допу­скавшей на одно епископское место двух соуправителей или хотя бы именование двух имен с одинаковым значе­нием.

3. Также незаконно и объясняемое, по словам митр. Сергия (Страгородского), лишь гражданскими причинами массовое, до 40 случаев, перемещение епархиальных епи­скопов.

5. Незаконно и требование, обращенное митр. Серги­ем (Страгородским) к русским православным людям, по мимо отношения внешней подчиненности к гражданской власти, которую они доблестно являли в течение десяти лет, не нарушая гражданского мира и не восставая против законов страны, не противоречащих христианской совести, незаконно требование от них и внутренного признания существующего строя и общности и радости и печали с людьми, совершенно чуждыми и враждебными Церкви.

Таковы первые плоды, возросшие на почве послания; другие подрастают еще, и о них говорить преждевременно, но и явившихся оказалось достаточно для того, чтобы поставить пред совестью вопрос о дальнейшем отношении к митр. Сергию (Страгородскому) и его делу..."

Если три последних пункта в письме еп. Димитрия не вызывают возражений и свидетельствуют о возрождении Соборных принципов достоинства епископа и отделения Церкви от политики, то два первых пункта вскрывают, до какой степени была еще не изжита в церковном сознании подмена в образе патриаршества идеи Боговластия — иде­ей единоначалия. Вся критика построена на уклонениях митр. Сергия от принципа единоначалия — ни сам этот принцип, ни право митр. Сергия на первосвятительскую (т.е. патриаршую) власть не подвергаются сомнению! Митр Сергий упрекается даже в "самоограничении" своих прав, и в этом уже должно было ощущаться противоречие меж­ду церковной реальностью и позицией еп. Димитрия, ибо всем было ясно, что созданием Синода никакого реаль­ного самоограничения на свою власть митр. Сергий не накладывал (если не считать "самоограничения" в пользу НКВД)!

Ухватив лишь внешнюю видимость искажения патри­аршего строя, церковные критики митр. Сергия еще не могли осознать сущность этого искажения, ибо сами ошибочно или недостаточно ясно понимали содержание патриаршества.

Митр. Сергий мастерски использовал эту слабость по­зиции своих первых критиков и подавлял внутреннее духовное сопротивление колеблющихся иерархов, зажимая их разум в тиски псевдоканонической аргументации, про­тив которой, казалось, нечего было возразить. Намного превосходя большинство русских епископов по образова­нию, по формальной четкости мышления, по быстроте ориентировки в сложной ситуации, он не столько стремил­ся прислушиваться к голосу своих собратьев, пусть не всег­да отчетливому, но глубоко искреннему, не столько стре­мился воспринять всё богатство соборного свидетельства и придать ему, пользуясь своими способностями, четкие ка­нонические формы, сколько занимался выискиванием сла­бых мест в аргументации критиков и подавлял их своим интеллектуальным превосходством. И это тоже было од­ним из глубинных проявлений той подмены духа церковной соборности — духом насилия, которая столь характерна для митр. Сергия. Какой поразительный контраст с уме­нием и стремлением Святейшего Патриарха Тихона при­слушиваться ко всем, даже самым слабым голосам, иду­щим из глубины церковной жизни!

Должно было пройти еще несколько лет, прежде чем довелось и митр. Сергию испытать горечь полного канони­ческого разгрома от столь мощного духом иерарха, как митр. Кирилл, не оставившего камня на камне от всех его изощренных построений...

Но пока что митр. Сергий без особого труда "справил­ся" со всеми возражениями, касавшимися объема его пол­номочий. Всё казалось предельно простым: митр. Петр по­лучил от Патриарха всю полноту первосвятительской вла­сти и передал ее своему Заместителю — митр. Сергию.

Поскольку, с одной стороны, митр. Петр в звании Местоблюстителя был необходим митр. Сергию как надеж­ный щит от других претендентов на местоблюстительство, митр. Кирилла и митр. Агафангела, а с другой стороны, вмешательство самого митр. Петра не всегда было в поль­зу митр. Сергия (достаточно вспомнить, как митр. Петр дважды отстранял митр. Сергия от Заместительства), то митр. Сергий постепенно сформулировал концепцию местоблюстительства по принципу — "король царствует, но не управляет".

Митр. Петр оставался, по этой концепции митр. Сергия, единственным мистическим возглавителем Церкви, что вы­ражалось в возношении его имени за литургией и недопу­щении других Местоблюстителей; "фактическим" же возглавителем становился наличный Заместитель — митр. Сер­гий, что также выражалось в возношении его имени и в полном церковно-административном подчинении епископов митр. Сергию, как облеченному властью первосвятителя, равной власти Патриарха. От возможного повторения си­туации, когда к митр. Петру проникнут сведения о сложив­шейся ситуации в Церкви и он снова попытается лишить митр. Сергия заместительских полномочий, митр. Сергий заранее ограждал себя тем, что "лишил" митр. Петра вся­кой фактической власти, заявляя, что распоряжения "ми­стического" Главы Церкви не имеют силы, т. к. он нахо­дится "вдали" от церковных дел и неизбежно будет совер­шать ошибки вследствие своей неосведомленности (как это случилось в эпизоде с григорианством).

Единственным условием, при котором митр. Сергий признавал возможным сложить свои "первосвятительские" полномочия, было возвращение митр. Петра к фактическо­му управлению Церковью — но этого можно было не опа­саться по причинам, не имевшим ничего общего с церков­ными канонами...

Позиция митр. Сергия на первый взгляд казалась не­зыблемой: сохранялся и принцип единоначалия, и мисти­ческое, благодатное содержание патриаршества.

Не учитывалось только одно — что никакое разделение этих двух аспектов патриаршества абсолютно недопустимо, что единственным проявлением мистической природы первосвятительской власти является фактическое, реальное осуществление этой власти и что единственным основанием церковного единовластия является его благодатная, харизматическая природа.

Отделив мистическое содержание первосвятительской власти от ее реального осуществления, митр. Сергий тем самым ввел понятие "фактического возглавителя" Церкви, лишенного первосвятительской харизмы, поняв природу своей власти как административно-правовую, или патриар­хальную, по образцу власти монархически-государственной. Но никакой власти, кроме власти Божией, в Церкви быть не может, и потому власть не харизматическая, без­благодатная, административно-правовая является в Церкви инородным телом, чуждым Ее Богочеловеческой природе.

Не имея Божественного происхождения, власть митр. Сергия как "фактического управителя" могла быть приемлема только по добровольному соглашению тех, кто захотел бы иметь над собой авторитетного руководителя. Но при этом становится несомненным, что никакого антицерковного действия, никакого "раскола" не учиняли те иерархи, которые руководство митр. Сергия над собой не признава­ли, и тот факт, что они не всегда отчетливо формулировали мотивы своих действий, сути дела не меняет.

В официальном акте отхода ленинградских епископов Сергия (Дружинина) и Димитрия (Любимова) от митр. Сергия, датированном 13/26 дек. 1927 г., повторяется преж­няя ошибка, т. к. митр. Сергий именуется "бывшим нашим Предстоятелем, незаконно и безмерно превысившим свои права", и намечается новая экклезиологическая ошибка в утверждении о том, что отделившиеся сохраняют "апостоль­ское преемство чрез Патриаршего Местоблюстителя Петра (Полянского)".

"Апостольское преемство" епископа не имеет к первоиерарху никакого отношения, т. к. оно передается через епископскую хиротонию. Эта неудачная идея об "апостольском преемстве" была первой попыткой понять, в чем же конкретно проявляет себя харизматическая природа первосвятительской власти, столь глубоко переживаемая в не­посредственном православном церковном восприятии.

Ложную идею "апостольского преемства" через первоиерарха — энергично подхватывает митр. Сергий, который в своем послании от 18/31 дек. 1927 г. пишет:

"Мы не забываем, что при всем нашем недостоинстве мы служим тем канонически бесспорным звеном, которым наша русская православная иерархия в данный момент соединяется со Вселенскою, через нее — с Апостолами, а через них — и с Самим Основоположителем Церкви Господом Иисусом Христом".

Митр. Сергий, в соответствии со своей концепцией, мог бы, конечно, уточнить, что он осуществляет только "факти­ческое преемство", тогда как осуществление "мистического преемства" остается за митр. Петром. Уместно здесь было бы ему ответить также на вопрос, через кого именно осу­ществлялась связь Русской Православной иерархии со Вселенской Церковью в период 1922-27 гг., когда Восточные Патриархи были в каноническом общении с обновленцами, а с Патриаршей Церковью каноническое общение прервали, признав "отлучение" Святейшего Тихона от патриаршества?

И если мы не захотим оставаться при формально-юри­дическом представлении о Церкви, но веруем в нее, как в Живое Тело Христово, то мы должны будем признать в духе православной традиции, что соединение с Господом Иисусом Христом, Апостолами и Вселенской Церковью осу­ществляет каждый епископ, вне зависимости от первоиерарха, в момент совершения любого церковного таинства и, прежде всего, евхаристии.

Иначе мы вынуждены были бы предположить, что со­ставители Указа 7/20 ноября 1920 г., допускавшие сущест­вование в течение неопределенного времени Поместной Цер­кви без первоиерарха, в виде собора самостоятельных "ме­стных Церквей" — епархий, обрекали всю Церковь на раз­рыв "апостольского преемства", на разрыв связи с Господом Иисусом Христом, Апостолами и Вселенской Церковью! Мы такое предположение категорически отвергаем, как ввиду его явного противоречия православному разуму и опыту, так и ввиду нашего духовного доверия к тем лицам, которые Указ составляли, нашего глубокого убеждения в том, что именно они продолжили развитие подлинно православной экклезиологии — учения о Церкви, основы которого зало­жил Поместный Собор 1917-18 г.г.!

Мы приводили догматические суждения членов Собора о том, что первосвятительский сан связан не с апостоль­ским служением вообще, а с особым служением Апостола Петра. Но это служение как раз и заключается прежде всего в фактическом управлении Церковью: "паси овцы Моя" — сказал Господь Апостолу Петру. И если Петрово служение епископа в отношении своей епархии всегда является необ­ходимым основанием Церкви, то патриаршество в Помест­ной Церкви не есть обязательное условие ее бытия в каж­дый момент исторического времени, но есть увенчание, вос­полнение и завершение Ее строительства в истории.

И необходимыми условиями такого восполнения Церкви является утверждение апостольского достоинства каждого отдельного епископа, с одной стороны, и полное изгнание из Церкви мирского административно-бюрократического духа — с другой.

Дело это, начатое Поместным Собором и Святейшим Патриархом Тихоном, достойно продолжили иерархи Рус­ской Церкви, боровшиеся за православную церковность про­тив бюрократических установлений митр. Сергия. Уже по-новому звучат слова митр. Иосифа, который говорит о рас­поряжениях митр. Сергия, которые не должны принимать "живые души верных чад Церкви Христовой". В этом от­вержении мертвого администрирования ощущается жажда такого церковного управления, таких действий церковной власти, которые воспринимались бы не "бумагой", а "жи­выми душами" верующих.

"...Для осуждения и обезвреживания последних дейст­вий митр. Сергия (Страгородского), — писал митр. Иосиф 25.12/7.1 1928 г., — противных духу и благу Св. Христовой Церкви, у нас, по внешним обстоятельствам, не имеется дру­гих средств, кроме как решительный отход от него и игно­рирование его распоряжений. Пусть эти распоряжения приемлет одна всетерпящая бумага да всевмещающий бесчувст­венный воздух, а не живые души верных над Церкви Хри­стовой.

Предыдущая страница (1/4) - Следующая страница (3/4)