Версия для печати

Митр. Сергию удалось практически нейтрализовать вли­яние ВВЦС на русский епископат и сильно укрепить на этом деле свой личный авторитет. Можно было бы только при­ветствовать этот успех, если бы митр. Сергий добился победы исключительно путем разъяснений ошибок митр. Петра и незаконности притязаний григориан, однако он сам при этом начал вводить в церковную жизнь принципы, имевшие гибельные последствия. Эти принципы сводились к следую­щему:

1. Применение канонического понятия "первый епис­коп" к иерарху, так или иначе сосредоточившему в своих руках фактическое управление церковными делами (напри­мер, по "преемству" власти);

2. Усвоение этому иерарху права на перемещение и за­прещение архиереев.

К сожалению, многие русские епископы, видя неправоту григориан, одобрили действия митр. Сергия, единолично наложившего запрещение на членов ВВЦС, не понимая, что такими действиями, с одной стороны, подрывался принцип первосвятительства и, с другой стороны, восстанавливалась порочная практика синодской эпохи, когда на епископа смо­трели как на чиновника, находящегося в полной власти синодального начальства.

Ярким примером такой порочной практики было взвол­новавшее всю Россию увольнение в 1912 г. на покой епис­копа Гермогена, обвинившего Синод в раболепстве перед обер-прокурором, а через последнего — перед Распутиным, и в некоторых канонических ошибках, допущенных, по его мнению, Синодом, и затем отказавшегося подчиниться рас­поряжению Синода о выезде из Петербурга в свою епар­хию. Синодальная идеология, была весьма прямолинейно вы­ражена в интерпретации этих событий официальным цер­ковным органом:

"Отказ от повиновения противоречит самому существу церковной правительственной иерархии. Епархиальный епи­скоп несомненно занимает известную степень в ряду правя­щих органов, из коих одни стоят выше, а другие ниже его. К высшим он обязан и почтением и повиновением, а низ­шие, в свою очередь, — ему обязаны тем же... Проявление произвола в этой области граничит с обструкцией и анар­хией, а потому решительно не может найти извинения... В порядке управления, по общему правилу, следовательно, принципиально неповиновение совершенно немыслимо, и на­чальнику ничего не остается делать, как лишить непокор­ного вверенной ему должности и, следовательно, отчислить от занимаемого места. Здесь не может быть выбора: или слушайся, или уходи". ("Прибавление к Церк. Вед.", 1912, 1, § 8, стр. 322-323).

Именно эта идеология, уподоблявшая Церковь бюрокра­тическому ведомству или армейскому подразделению, была подхвачена митр. Сергием [Архиеп. Финляндский и Выборгский (Страгородский) с 6 мая 1911 г. состоял членом Св. Синода ("Церк. Вед.", 1911, № 19-20, стр. 104)] и одобрена значительной ча­стью русского епископата, далеко еще не свободного от си­нодальных традиций.

Между тем, Собор 1917-18 гг. предпринял важнейшие шаги к восстановлению достоинства епископа. Пусть не все из этих постановлений осуществились на практике, но об­щее направление, принятое Собором, должно было неуклон­но соблюдаться.

Вспомним, что, согласно определению Собора, только "в исключительных и чрезвычайных случаях, ради блага цер­ковного, допускается назначение и перемещение архиереев высшей церковной властью".

При нормальном же порядке вещей "архиерей пребы­вает на кафедре пожизненно и оставляет ее только по цер­ковному суду или по постановлению высшей церковной власти в случаях, указанных выше" (т. е. чрезвычайных — Л. Р.).

Если так оговариваются права патриаршей власти вме­сте со Св. Синодом и Высшим Церковным Советом по отношению к епархиальному архиерею, то как мог дер­знуть временный заместитель, с ограниченными полномо­чиями, единолично распоряжаться судьбами архиереев?!

Вместо восстановления достоинства епископа, начато­го Собором и с такой силой подтвержденного в Патриар­шем Указе 1920 года, митрополит Сергий начал восстанав­ливать синодскую систему бюрократической централиза­ции, разрушающую основу церковности, которая выраже­на в словах: где Епископ — там Церковь!

В русском епископате тогда еще не созрело представ­ление о том, что из всех вопросов "принципиальных и об­щецерковных" самым принципиальным и наиболее важ­ным для судеб Церкви является вопрос о перемещении, запрещении и смене епископов, ибо тот, за кем признается такое право, получает возможность определять по своему усмотрению состав иерархии и тем самым — все направ­ление церковной жизни.

Та легкость, с которой епископ соглашается с правом "временных заместителей" накладывать прещения, приве­ла к тому, что митр. Сергий смог в дальнейшем сделать церковно-административное насилие над епископатом ос­новным оружием для утверждения своей власти и изме­нения состава иерархии Русской Церкви.

Это оружие, испробованное митр. Сергием на григорианах, где он был прав в своих обвинениях по существу, он применил вскоре против митр. Агафангела, в ситуации, когда он занимал уже позицию по существу ложную.

5/18 апреля 1926 года, отбывший срок ссылки митр. Агафангел обратился из Перми с сообщением о вступлении в исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстите­ля, на основании "постановления Собора, установившего порядок патриаршего управления Русской Церкви", посла­ния Патриарха Тихона от 2/15 июля 1923 года, разъясняв­шего назначение митр. Агафангела в 1922 г. ссылкой на это постановление, и, наконец, распоряжения Патриарха от 25 дек./7 янв. 1925 г.

Получив от митр. Агафангела письмо о вступлении его в должность Патриаршего Местоблюстителя с распоряже­нием о возношении его имени за богослужением, митр. Сергий ответил письмом, показывающим его осведомлен­ность в сути чрезвычайного соборного постановления.

"Прежде всего, — писал митр. Сергий, — Собор 1917-18 гг. сделал Св. Патриарху поручение, в изъятие из пра­вил, единолично назначить себе преемников или замести­телей на случай экстренных обстоятельств. Имена же этих заместителей Патриарх должен был, кроме их, не объяв­лять, а только сообщить Собору в общих чертах, что по­ручение исполнено... В силу именно такого чрезвычайного поручения Св. Патриарх и мог назначить Вас своим заместителем грамотой от 20.4/3.5 1922 г. единолично. О Вас и говорит Святейший в его послании от 2/15 июля 1923 года".

Попутно разбив ссылку митр. Агафангела на старшин­ство по хиротонии, которой митр. Агафангел думал, по-ви­димому, придать больше убедительности своей позиции, митр. Сергий, далее, возражает по существу.

Указав, что власть уже принял митрополит Петр, митр. Сергий отмечает, что "в распоряжении Святейшего нет ни слова о том, чтобы он принял власть лишь временно, до возвращения старейших кандидатов. Он принял власть за­конным путем и, следовательно, может быть ее лишен только на законном основании, т. е. или в случае добро­вольного отказа, или по суду архиереев".

Если соображение митр. Сергия о необходимости до­бровольного отказа Местоблюстителя, уже принявшего власть, можно признать справедливым, то последнее добавление "или по суду архиереев" требует самого присталь­ного внимания.

Поскольку чрезвычайный Патриарший Местоблюсти­тель является в полном смысле слова первоиерархом, то, очевидно, к нему применима та же процедура привлече­ния к суду, которая установлена для Патриарха. Об этой процедуре соборное определение от 8/21 декабря 1917 года гласит:

"В случае нарушения Патриархом прав или обязан­ностей его служения, вопрос о признании в его действиях наличности поводов, могущих повлечь за собой его ответ­ственность, разрешается соединенным присутствием Свя­щенного Синода и Высшего Церковного Совета. Самое же предание суду и суд над ним совершается Всероссийским Собором епископов с приглашением по возможности дру­гих Патриархов и предстоятелей автокефальных Церквей, причем как для предания суду, так и для обвинительного приговора требуется не менее 2/3 наличных голосов".

Таковы условия, необходимые для предания суду первоиерарха. Очевидно, они в общих чертах распростра­няются и на Патриаршего Местоблюстителя, каким был митр. Петр. Между тем, митр. Сергий не случайно огова­ривается о возможности предания митр. Петра суду архи­ереев, т. к. он в дальнейшем, как мы увидим, еще раз повторяет эту угрозу, оказавшись в безвыходной ситуа­ции. При этом заметим, что полная неопределенность поня­тия "суд архиереев" позволяет митр. Сергию понимать под Собором архиереев любую кучку своих сторонников.

Мы видим, таким образом, что дух насилия сопро­вождает митр. Сергия с первых же шагов его самостоя­тельной деятельности.

После обмена письмами и личных переговоров, 10/23 мая, митр. Сергий направляет митр. Агафангелу письмо с угрозой отстранить его от управления Ярославской епар­хией, если он не восстановит возношение по епархии име­ни митр. Петра.

11/24 мая митр. Агафангел отвечает телеграммой: "Продолжайте управлять Церковью. Я воздержусь от всяких выступлений, распоряжение о поминовении митро­полита Петра (Полянского) сделаю, так как предполагаю ради мира Церковного отказаться от местоблюстительства".

В тот же день, не дожидаясь ответа митр. Агафангела, митр. Сергий предает его суду архиереев, находящихся в Москве. И епископы снова поддерживают эти антикано­нические насильственные действия митр. Сергия, т. к. встре­вожены контактами митр. Агафангела с уполномоченным В. А. Тучковым.

Указывая в письме архиереям от 11/24 мая на свое требование, чтобы митр. Агафангел распорядился по Яро­славской епархии возобновить возношение имени митр. Петра, митр. Сергий пишет: "В случае неподчинения, я тем же письмом устраняю его от управления Ярославской епархией... Если же подсудимый окажется непреклонным, я просил бы решить, достаточно ли одного устранения от управления епархией, или, ввиду тяжести нарушения кано­нов и размеров произведенного соблазна, наложить на митр. Агафангела (Преображенского) запрещение в священнослужении впредь до решения его дела собором Ар­хиереев".

Помимо того, что митр. Сергий безусловно не имел права отстранять митр. Агафангела от кафедры или пре­давать его суду епископов, его действия очевидно неспра­ведливы, если не сказать жестоки, ибо совершенно ясно, что митр. Агафангел действовал для блага Церкви; если ошибался, то ошибался искренне и свои ошибки умел признавать.

Вскоре произошел эпизод, позволивший проверить уже искренность самого митр. Сергия, который в письме 10/23 писал митр. Агафангелу: "Мы оба одинаково заинтересо­ваны в том, чтобы осталось незыблемым каноническое основание нашего первого епископа, потому что на закон­ности этой власти заждется всё наше церковное благо­состояние..."

18/31 мая митр. Агафангел получил письмо митр. Петра из тюрьмы о том, что он, митр. Петр, узнал о вступлении митр. Агафангела в отправление обязанностей Местоблю­стителя и приветствует его по этому поводу, отказываясь в его пользу от своих прав, о чем митр. Агафангел немед­ленно известил митр. Сергия.

Итак, права митр. Агафангела получили незыблемое основание, и в интересах "церковного благосостояния" митр. Сергий должен был сразу же прекратить свою борь­бу против нового Патриаршего Местоблюстителя.

Митр. Сергий, однако, не отвечает на письма митр. Агафангела, а вместо этого, 28 мая/10 июня 1926 г., обра­щается с заявлением в НКВД с просьбой о легализации возглавляемого им церковного управления и с проектом обращения к всероссийской пастве (отвергнутым НКВД).

Через три дня после этой попытки обрести "незыбле­мое каноническое основание" митр. Сергий накладывает резолюцию на определении 24 епископов, одобривших его действия против митр. Агафангела, о том, что воздержи­вается пока от запрещения митр. Агафангела в священнослужении, поскольку "его выступление находит для себя некоторое извинение в получении им письма митр. Петра (Полянского)", и с предложением дать митр. Агафангелу недельный срок для отказа от его притязаний.

Так относился к законному первоиерарху митр. Сер­гий, не имевший в тот момент уже решительно никакого отношения к церковному управлению, ибо сам митр. Петр не был в это время Местоблюстителем.

Но тут вступают в действие оба "экклезиологических принципа" митр. Сергия: первый епископ — тот, кто "фак­тически управляет", и — насилие решает всё.

31 мая/13 июня митр. Сергий пишет письмо митр. Ага­фангелу (это уже 5-ое письмо!) с прямым выражением отказа подчиниться митр. Петру, поскольку митр. Петр, "передавший мне хотя и временно, но полностью права и обязанности Местоблюстителя и сам лишенный возмож­ности быть надлежаще осведомленным о состоянии цер­ковных дел, не может уже ни нести ответственности за течение последних, ни тем более вмешиваться в управление ими", а также о том, что митр. Агафангел ранее уже предан архиерейскому суду (вспомним Правила о предании суду Патриарха, которому в этот момент равен по своему поло­жению митр. Агафангел!) за совершенное им антиканони­ческое деяние, приветствуя которое митр. Петр "сам стано­вится соучастником его и тоже подлежит наказанию". Проступок же митр. Агафангела митр. Сергий формули­рует так: "Вы объявили себя Местоблюстителем при живом законном Местоблюстителе, т. е. совершили деяние, влекущее за собой даже лишение сана..."

Ирония судьбы заключалась в том, что все эти "реши­тельные" действия митр. Сергия были уже абсолютно из­лишними: еще 26 мая/8 июня, т. е. за два дня до обращения митр. Сергия в НКВД, митр. Агафангел сообщил властям о своем отказе от занятия должности Местоблюстителя, 30 мая/12 июня он сообщает митр. Петру о своем отказе ввиду "преклонного возраста и расстроенного здоровья", и лишь 4/17 июня он уведомляет об этом митр. Сергия, начиная свою телеграмму обращением "Милостивый Ар­хипастырь и Отец..." Трудно выяснить все мотивы, руко­водившие митр. Агафангелом в его отказе от уже воспринятых прав первоиерарха, но, по-видимому, главным из них было стремление избежать церковной смуты, ставшей неизбежной вследствие позиции митр. Сергия.

В поддержке борьбы митр. Сергия против митр. Агафангела значительной частью русского епископата снова выразился печальный факт: отсутствие ясного экклезиологического сознания у русских архиереев и преобладание мотивов политических над каноническими. Политическая ориентация митр. Сергия в тот период совпадала с пози­цией митр. Петра у подавляющего большинства православ­ного епископата. Проект послания к пастве, составленный митр. Сергием в июне 1926 г., выдержан в достойном тоне, с четким утверждением гражданской лояльности, аполи­тичности и духовного размежевания Церкви с государ­ством (контрастом звучат лишь некоторые выражения в заключи­тельной фразе проекта, где говорится о "гражданском долге" "перед приютившим нас (! — Л.Р.) и давшим нам право легального существо­вания Советским Союзом"). Ознакомив епископов со своим проектом, митр. Сергий одновременно распространял версию о сговоре митр. Агафангела с НКВД. Митр. Сергий казался мудрым и твердым выразителем воли митр. Петра, и епископы предпочли встать на сторону митр. Сергия, не дав себе труда вникнуть в антиканоничность его претензий на возглавление Церкви.

Здесь начала развиваться ошибка, для углубления ко­торой много сделал сам митр. Сергий: в развернувшейся духовной битве, которая лишь на поверхности казалась политической, — возлагать надежды не столько на Божественную помощь, сколько на человеческий ум, на личные качества возглавителя Церкви.

Церковь неодолима "вратами адовыми" лишь до тех пор, пока она стоит на "камне", на таком Петровом служе­нии, в котором действует благодать и проявляется могу­щество Самого Бога Вседержителя. И если не было возможности сохранить первосвятительское возглавление Церкви, то таким "камнем" должен был стать каждый епископ, в соответствии с Указом 1920г.

Предыдущая страница (1/4) - Следующая страница (3/4)