Версия для печати

Посвящается блаженной памяти Митр. Антония (Храповицкого)

Глава 17. О воскресении мертвых и вечном воздаянии.

В. Из прошлых наших с вами бесед я понял, что жизнь души за гробом еще не является конечным и последним состоянием ее.

О. Совершенно верно. Христиане исповедуют свою веру в воскресение мертвых. Это воскресение означает соединение, точнее воссоединение, души с телом. Наступит оно в последний час мира, после чего все воскресшие будут судимы по делам своим и участь каждого определится навечно. Одни пойдут в жизнь вечную, другие – в муку вечную.

В. Насколько я понял, учение о воскресении содержится в Священном Писании в ряде мест.

О. Совершенно верно. Сам Христос возражал на провокационный вопрос саддукеев о том, кому в воскресении достанется жена нескольких мужей, такими словами: а что мертвые воскреснут, и Моисей показал при купине, когда назвал Господа Богом Авраама и Богом Исаака и Богом Иакова. Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы (Лк. 20, 37-38). Затем и Апостол Павел многократно говорил о воскресении мертвых в своих проповедях, приводимых в Книге Деяний Апостольских. Наиболее подробно пишет он на эту тему в 15 главе 1 Послания к Коринфянам. Вот лишь самые главные слова этой беседы Апостола: Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес, а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша… И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших… Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы в пришествие Его (ст. 13-23 и далее).

Исходя из этих его слов, можно однозначно заключить, что неверие в общее воскресение мертвых поставляет человека вне христианской религии. Неслучайно и то обстоятельство, что для некоторых еретических сект проще отвергнуть веру в безсмертие души, нежели веру в общее воскресение.

В. Значит, главным основанием веры в общее воскресение является факт воскресения Христова?

О. Несомненно.

В. А само общее воскресение возвещено нам Откровением, просто как факт, имеющий быть когда-то?

О. Этому пророчеству имеются вполне разумные основания, помимо факта Воскресения Христа.

В. В чем они заключаются?

О. С одной стороны, Бог может воскресить всех людей. С другой стороны, это вполне согласно с Его волей, с Его всеведением, с Его благостью, милосердием и справедливостью, с Его первоначальным творческим замыслом о человеке. Воскресение мертвых не вступает ни в какое, даже в кажущееся противоречие со свойствами Божиими.

Судите сами. Создавшему человека из персти земной, притом еще и не существовавшей прежде, нисколько не сложно восстановить Свое же творение, притом не из небытия, а уже из существующей материи. Если нашему разуму недоступно понять, как Бог может это осуществить, то еще менее понятно, как Он создал бытие на месте небытия. Тем не менее, сотворенный мир есть очевидный факт. Потому верующему в сотворение мира Богом не требуется особого усилия, чтобы принять и факт будущего общего воскресения. Итак, Бог может воскресить мертвых.

Кроме того, Он желает это сделать, желает в ту же меру, как и желал создать человека. По изначальному замыслу человек есть существо, объединяющее в себе небесное и земное начала. Бог не затем создавал это "смешанное" существо, чтобы потом вычленить из него дух. Безплотных духов Им создано достаточно и помимо людей. Потому Божий замысел о человеке вполне осуществится лишь в том случае, когда человек вновь станет тем, чем задуман: воплощенным духом. Только плоть человека в воскресении станет уже нетленною и неразрушимою.

Воскресение мертвых согласуется и с Божией справедливостью. Как вместе грешили душа и тело, как вместе они каялись и делали добрые дела, так и будущие воздаяния должны разделить вместе.

В. Что мы можем знать о таких воскресших телах?

О. Наше знание о том, чего мы не видим теперь и чего никогда не исследовала наша наука, поневоле будет поверхностным. Нам трудно себе представить, свойства воскресших тел. Мы только веруем, что они будут подобными телу Воскресшего Христа. Они будут материальными, будут ограниченными пространством, но в то же время не так окованы дебелым веществом, как теперь. И Христос приглашал осязать Свое воскресшее тело, но в то же время легко проходил с ним сквозь запертые двери, появлялся и исчезал с Ним, когда хотел. Ученики, а с ними и мы, уверовали в действительность его телесного воскресения.

В Своем воскресшем теле Христос не оставался более на земле. Он лишь на некоторое время являлся Своим ученикам, но уже не жил с ними их земной жизнью, как прежде. Это должно наводить нас на мысль, что воскресшее нетленное тело не может существовать в растленном грешном мире. В общее воскресение мертвых должны измениться и общие законы природы. Мир должен обновиться. Время должно прекратиться, по крайней мере, в его современном значении, как мера текучести и изменяемости всех вещей. Пока мы совершенно не в силах представить себе такое состояние, но должны принимать его верою.

В. Против догмата о воскресении приводится такой любопытный научный довод. В нашем теле идет постоянный обмен веществ, все химические элементы участвуют в общем круговороте. Может получиться так, что некие атомы за время бытия мира побывали частицами нескольких разных человеческих тел. В чьем воскресшем теле они будут включены?

О. Вопрос, признаться, не намного превосходит своим остроумием саддукейское исследование о семибратней жене. И ответить тут нечего, кроме того, что сказал им в ответ Спаситель: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией (Мф. 22, 29). В теле человека за год или за несколько лет все до единого атомы заменяются иными подобными же. Тело не есть сумма атомов, подобно тому, как река не есть сумма конкретных пронумерованных капель, протекающих в ее русле. За год конкретная молекула воды может побывать в нескольких реках, но каждая из рек при этом остается собою. Подобно и тела наши Господь воскресит так, что каждой душе достанется ее собственное тело. Но это тело и не может быть совокупностью атомов, когда-либо его составлявших. И вообще, у нас не должно быть уверенности, что та материя непременно будет делима на атомы. Есть основания полагать, что так не будет.

В. После воскресения наступит Страшный Суд и воздаяние каждому. Что должно знать нам об этом?

О. Для нас суд будет страшен. Содрогнутся и вострепещут и святые духи, видя Творца своего во всей силе и славе. Но для Самого Судии этот суд будет прост. На нем не будет долгих исследований, не будет выступлений обвинителей, свидетелей и защитников. Само явление Господа произойдет к тому моменту, когда каждый человек уже определится в своем главном духовном выборе. В основном этот выбор совершается человеком на земле, но в некоторых деталях религиозное развитие души продолжается и во время частного суда над нею, и после оного – по молитвам Церкви за усопшего. Ко времени общего суда все решится. Потому и говорит сам будущий Судия в Своей притче: разделит Он людей, как пастух отделяет овец от козлов. Воскресшее тело каждого будет самым ясным даже для чувственных очей образом показывать всем, что за человек стоит перед судом: на овцу ли Христову походит он или на строптивого козла. Чистота (или наоборот, скверна) души окрасит самое тело. Мы не можем себе представить этого ныне, но подвижники высокой духовной жизни (например, преп. Макарий) так именно и учат об этом предмете. Все грехи наши выставятся на всеобщее обозрение; если употребить грубое сравнение: у каждого будут, как бы на лбу, написаны все итоги его земной жизни.

Следствием суда послужит вечное блаженство праведников и вечные мучения грешников. Никто не посмеет, никто не сможет усомниться в справедливости сего последнего приговора, каждый на своей душе прочтет и прочувствует его.

В. Если этот суд есть расчет Бога со своими созданиями, и все мы будем судимы по делам своим, то кто на нем может быть оправдан?

О. Если бы мы были судимы строго по делам своим, то спастись кающимся грешникам было бы вовсе невозможно. Но мы знаем, что это не так, что их покаяние принимается. Так спасен, например, благоразумный разбойник за одно только слово исповедания Христа. Если взять сумму совершенных им дел, то едва ли одно это слово могло бы их перевесить. Или возьмите пример Марии Египетской. Если сосчитать ее греховные дела прежде обращения, скольких она соблазнила и, может быть, навеки сгубила, то и множеством трудов и подвигов в пустыне вряд ли удастся загладить эти соблазны. Во всяком случае, в великих святых почислить ее едва ли было бы правильно, - если праведность человека, действительно определяется суммою его дел. Но на этих и множестве других примеров мы видим, что у Господа установлены иные оценки. Судимся мы по состоянию души. Может ли и хочет ли человек быть небожителем – вот главный вопрос.

В. Почему же все-таки Писание утверждает, что судимы мы будем по делам своим (см. Откр. 20, 12)?

О. Потому что дела в огромном большинстве случаев определяют и состояние души. Грех не проходит для души безследно. Он соделывает душу неспособною к принятию благодати (это со стороны падшего естества), а равно и отторгающеюся от этой благодати (со стороны личного произволения). Грешник не может и не хочет быть с Богом. Искреннее же и глубокое покаяние восстанавливает в человеке и способность, и желание к принятию благодати. Для изглаждения скверных греховных последствий в душе требуется глубокое и сильное покаяние, с могучими движениями собственного произволения человека, то есть с соответствующими добрыми делами. Но Бог оценивает не сами эти дела, а душевное состояние человека. И наша вечная участь есть прямое следствие этого состояния, которое, в свою очередь, в наибольшей степени формируется нашими делами и намерениями, осуществленными и неосуществленными.

В. В чем будет состоять блаженство праведников?

О. Этого, по выражению Писания, ни око не видело, ни ухо не слышало, ни на сердце человеку не приходило. Нет смысла описывать те блага, которые добываются верою и жизнью по вере, которые лишь после многих скорбей и подвигов предощущаются святыми и на земле, и к восприятию которых мы с вами пока еще не способны. Мы, впрочем, уже поняли, что с Богом быть – это блаженство. К чему-то большему мы вряд ли пока готовы.

Нет сомнения, что вечное блаженство заключается в непрестанно возрастающем познании Бога и Его премудрости и благости, излиянной на всю тварь. Конкретнее раскрыть это – не чувствую себя в силах.

В. Как можно согласовать вечность мучений грешников с безмерной благостью Божией?

О. Благость Божия есть свет, светящий всем равно. Все дело в том, как каждая отдельная человеческая душа воспринимает его. Есть известное святоотеческое сравнение на эту тему. Например, солнце равно светит на все предметы, лежащие на земле. Но если восковую табличку оно размягчает, то навоз, напротив, высушивает. Добрая христианская душа подобна воску, размягчаемому Светом Невечерним, так что на ней пишутся, как на размягченном воске, неизреченные глаголы Духа. А грешная душа подобна навозу, она от солнечных лучей все более засыхает, издавая злосмрадие, так что не годится более никуда, как только в неугасающий смердящий костер.

Таким образом, не принявшие в земной жизни благость Божию не будут способны принять ее и после смерти. Один и тот же свет Божественной любви просветит прозрачные для него души праведников и пожжет темные души грешников (те и другие вместе с воскресшими телами). Одними Он будет восприниматься, как невыразимо сладостный свет, другими – как вечный огонь.

Посудите сами. На земле есть множество людей, которые открыто, письменно и печатно, в стихах и песнях утверждают, что им "вечный покой сердце вряд ли обрадует". Как они смогут наслаждаться им, если он уже теперь стал им противен, если им гораздо ценнее "ослепительный миг" их собственного падения?

В. Иными словами, для неверующих никаких надежд не остается?

О. Отвечу так. Христос пострадал за нас, Христос даровал каждому жизнь вечную и воскресение Своим Воскресением. Христос посетил и вашу душу. Христос будет судить нас, и вечное благо по самой природе своей есть не что иное, как общение с Ним, познание Его. Это для вас давно уже не пустые слова. Вот и весь ответ на такой вопрос, который может быть или наивным, или искусительным.

В. Но не может ли Бог по благости Своей после смерти дать вкусить грешникам Свои вечные блага, так чтобы они полюбили их и сделались способными принять их?

О. Бог именно такую цель Себе и ставит по отношению к каждому без исключения потомку Адама. Но для этой-то цели Он дает нам временную земную жизнь. В ней Он поставляет людям блага временные, малоценные и дает возможность прикоснуться к благам вечным и возлюбить их. Без временных благ мы не могли бы оценить и полюбить вечные. Если же слишком привяжемся душою к временным, то, значит, не будем способны наслаждаться вечными. Иначе невозможно приобщить к небесным благам человека, во-первых, свободного, а во-вторых, грешного, по природе своей почти неспособного ценить эти вечные блага.

Принятие благ небесных, как вы уже убедились, без Христа невозможно. Блага эти суть проявления любви Его к нам. Как она явлена миру, как она воспринимается отдельным человеком-христианином, вы уже немного знаете. Без добровольных скорбей ее не бывает. Приобщение к начаткам небесных благ приходит именно через эти скорби и труды ради Христа. И это осуществимо только на земле.

Для души же, отвергшей любовь Христову, все наслаждение неизбежно будет заключено в предметах земных и тленных, которые невозможно унести с собою в страну вечности. Там эта душа будет мучиться своими греховными страстями, которые в сущности и есть земные привязанности. Она не сможет получить удовлетворения им, и потому будет страдать.

В. Но, познав, какие блага суть истинные, неужели же душа не устремится к ним? И неужели Бог отринет такого грешника, кающегося хотя бы и поздно?

О. Сам Христос и ученики Его неоднократно предупреждают нас, что после смерти не будет для нас покаяния. Не потому что Бог не принял бы его, а потому что, во-первых, человек уже не способен покаяться, а во-вторых, не захочет этого делать. Евангельские предупреждения на эту тему не следует объединять общим девизом: кайтесь, а не то отомщу! Нет, их следовало бы обобщить иначе: кайтесь и исправляйтесь на земле, потому что потом не сможете и не захотите. Я Господь и Создатель ваш и лучше знаю вашу душу.

В. Но вот в евангельской притче о богаче и Лазаре показывается грешник, который сумел покаяться в аду и проникнуться состраданием к своим к своим братьям на земле. Бог же не принимает такого покаяния. Разве это не месть?

О. Откуда вы взяли, что он покаялся? Он нигде не просит прощения и не признает себя грешником. К Аврааму он обращается с просьбой ослабить свои мучения, но в своей просьбе употребляет только повелительное наклонение: отче Аврааме! Умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой (Лк. 16, 24). И наконец, он нисколько не просит быть причтенным к Лазарю или вселиться на лоно Авраамово. Ему нужно только избавиться от телесного страдания и больше ничего.

Что касается его реплики: прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения (ст.28), - то из нее не следует выводить, будто он действительно сострадает братьям. Господь поставил эту фразу в притчу просто для связи с той наиболее важной мыслью, которая вкладывается в уста Авраама в ответ: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят (ст. 31). Вся притча, очевидно, и имеет целью показать, что никакое небесное откровение или знамение не сможет вразумить человека, который не хочет слушаться простых Божиих заповедей и откровений пророческих.

Итак, если бы человек мог покаяться после смерти, нет сомнений, что Господь принял бы его. Но в том-то и дело, что мы весьма плохо знаем свою собственную природу, не представляем, сколько зла кроется в нашей душе, и не думаем, что когда-то все это зло может выйти из нас наружу.

В. Но у некоторых из святых Отцов я встречал такую мысль, что навечно осуждаемые грешники будут каяться, только их покаяние не будет принято, потому что они опоздали с ним.

О. Грешники могут пожалеть о своих неправильных поступках, как и Иуда пожалел о своем предательстве. Но этого недостаточно для покаяния. Необходимо еще умилиться пред Господом, просить у Него прощения, как у милостивого Отца Небесного. Грешники же того времени, хотя и могут пожалеть, что поступали неправильно, но и Бога не станут исповедовать милостивым Отцом своим. Напротив, именно Его они признают главным виновником своего страдания, и уже во вторую очередь причиною оного увидят свое неправильное поведение. Такое настроение души Христос изобразил очень точно: там будет плач и скрежет зубов. Злоба в отношении Судии нисколько не помешает горькому плачу относительно своих ошибок.

Итак, подчеркну еще раз: в аду иссякнет не милость Божия к его насельникам, а их собственная способность к покаянию и смирению перед Господом.

В. Значит в аду окажутся только те, кто, во-первых, не способен, а во-вторых, не желает уверовать во Христа и покаяться. Оба этих условия: и неспособность, и нежелание каяться – будут ли в наличии одновременно?

О. Несомненно. Иначе, действительно, вечные мучения никак не совместить с благостью Божией. Мы говорили с самого начала, что у нашего греха две стороны: порча нашей природы и личное сопротивление Богу. Здесь речь идет о том же самом. В вечную муку пойдут законченные грешники, которые по естеству уже не могут каяться, а по произволению своему не желают этого делать.

Если грешник еще может, но пока не хочет каяться, - Бог мог бы еще попытаться вразумить его промыслительными наказаниями. Если грешник хочет покаяться, но не может по долговременной привычке к грехам, породившей уныние, - Бог нашел бы средство поддержать его и ободрить. В том и другом случае был бы смысл оставить еще грешника на земле. Если же он призывается в вечность, то, значит, Сердцеведец оценил состояние его души и направленность его произволения как окончательные и итоговые.

В. В таком случае добропорядочным христианам нечего опасаться?

О. Кто из христиан не опасается за свою вечную участь, тот не может почитаться добропорядочным. На самом деле, опасения за свою вечную участь для каждого христианина имеют под собою все основания. Ко времени последнего Суда всякая душа – на земле или в ходе частного суда над собою – претерпит множество скорбей, испытывающих ее верность своему Спасителю. Она убедится, что Бог по-своему, и, возможно, совершенно иначе, чем ей представлялось, оценит ее земные дела и ее настоящее состояние, с которым она вступила в вечность. Быть может, она ожидала за что-то похвалы, чем-то рассчитывала оправдаться, но не получит желаемого. Возможно, рухнут ее самые заветные надежды. Например, христианину на земле представлялось, что его оправдает, главным образом, его принадлежность к истинной Церкви, поиску которой он посвятил все свои религиозные усилия. В тот час, возможно, окажется, что это не имело столь большого значения, как ему представлялось, а ответ придется держать за нечто другое. Или наоборот, может случиться, что какой-либо экуменист, всю жизнь посвятивший, как ему казалось, исполнению Христовой заповеди о единстве всех верующих, в тот час убедится, что Господь совсем иначе понимает эту Свою заповедь.

В итоге у каждого будет множество случаев посмотреть на свою жизнь в истинном свете. И многое будет зависеть от степени терпения и смирения перед Богом всякой отдельной души. Будет ли эта душа, по словам Апостола, усиливаться поставить свою праведность, не покоряясь праведности Божией (Рим. 10, 3)? В этом будет заключаться тяжелое внешнее искушение для каждой души, которое будет сводиться к переоценке всей ее земной жизни. Кроме того, тяжким внутренним испытанием явится, как мы уже упомянули, мучительство земных страстей, с которыми свыклась душа и которые не получат удовлетворения и после соединения с воскресшим телом.

Не выдержавшие испытания внутреннего не будут способны к наслаждению нетленному и небесному. Не выдержавшие внешнего испытания непременно возропщут на Бога, чем будут только усиливать вынесенную им оценку. В итоге каждая такая душа, к своему собственному удивлению, обнаружит, что Судию своего она вовсе не любит, ничего у Него просить не хочет, а тем, что Он мог бы ей дать, пользоваться не может. Вот это и будет не что иное, как состояние отвержения от Бога и вечного мучения. И от этого состояния не застрахован никто из нас. Обратите внимание, что при всем таком развитии нашей души по смерти для объяснения нашего попадания в геенну вовсе не требуется привлекать понятия о Божией каре или мести.

Ах, если бы вы знали, как легко быстро и безвозвратно падают иногда люди в адскую бездну, будучи телом еще на земле! Уже в этой жизни такой человек носит внутри себя самое настоящее адское состояние, словно дух отверженный. На такое вполне способны и христиане, и даже те из них, про которых никак не подумаешь, что они способны на страшные падения. Вот уж подлинно – факт духовного опыта. Даже малое испытание наше на верность Христу способно в любом из нас вскрыть всю адскую бездну, подхватить нас и развить в нас самые гнусные стороны натуры, ввергнуть в отчаяние, когда подлинно мы и не можем, и не желаем каяться. Это точно вполне возможно. Тем строже, тем опаснее для нас посмертное испытание всей нашей жизни. Нужно сего весьма опасаться по слову Христову: бойтесь того, кто по убиении может ввергнуть в геенну (Лк. 12, 5)!

В. Почему же Бог не отнимет бытие у согрешающих нераскаянно?

О. Вот это самый сложный и принципиальный вопрос, на который в православных источниках нет прямого ясного ответа. Приведу лишь такое частное мнение. По-видимому, естество самой души таково, что она способна познавать Бога, и это ее свойство неразрывно связано с ее безсмертием. Душа нравственная не может не быть вечною, иначе она не была бы способна познавать Бога и стала бы душою животною. Иными словами, наша душа есть такая тварь, которая уже по самому своему созданию обладает личным безсмертием, как неуничтожимым свойством через которое может она постигать вечного и неограниченного Бога. А дар воскресения в теле есть один из главных объективных плодов нашего Искупления, которое подано всем людям без исключения. В воле человека остается лишь направление жизни, которое и определяет, во спасение или во осуждение принимается этот дар.

Безсмертие души – благо. Воскресение в теле – также благо. Употребление обоих благ зависит от нас. Но отнятие единожды данных человеку благ, притом таких, которые по природе своей не имеют уже отношения ко времени, - такое действие Бога не было бы благом.

Не настаиваю на достоверности такого объяснения. Может быть, оно и неверно или неточно. Важно, что о вечности мучений и Писание, и Отцы говорят настолько часто, что сомневаться в нем не приходится. Возможно, мы своим земным плотским умом, слишком привязанным ко времени и к веществу, не можем понять смысла тех вещей, которые относятся к предметам небесным и вечным.

В. Как же нужно нам жить, чтобы избежать геенны?

О. Все церковное нравоучение на том и построено, чтобы воспитать человека, способного к вечной жизни. Крайне необходимо человеку смирение, не столько на земле, сколько по отшествии от нее. Необходимо оно, чтобы не усиливаться поставить пред Богом свою праведность в час судной переоценки всех наших дел и намерений. Необходимо нам и терпение, и тоже не только для земной жизни, а чтобы после нее преодолеть все скорби оного странствия. Необходима нам свобода от земных страстей и привязанностей, презрение к изнеженности, удобствам, всякому плотоугодию, а еще и к славе человеческой. И понадобятся нам все эти качества, совокупно объединяемые понятием целомудрия, больше всего именно в тот час, когда все земное для нас закончится, когда уже не будет никаких мирских утех и сладостей и начнет давить нас одиночество, когда уже не услышим мы ни от кого ни слова похвалы или лести.

И напротив, велено нам убегать отчаяния и вооружаться надеждою. Ибо отчаяние – то самое страшное состояние, при котором сожаление о своих грехах уже не превращается более в покаяние. Отчаявшийся к неспособности каяться присоединяет и нежелание просить у Господа милости. Отчаявшийся уже на земле вкушает горечь геенны.

Как видите все эти нравственные наставления Евангелия и Церкви имеют самые прямые продолжения свои в вечности. Будем стараться жить в согласии с этими заповедями, чтобы ее достигнуть.

Протоиерей Тимофей Алфёров