Меню
Главная страница
О задачах издания
Хроника церковной жизни
Проповеди, статьи
История Церкви
О Катакомбной Церкви
Православное богословие
Православное богослужение
Православная педагогика
Православие и наука
Православная культура, литература
Истинное Православие и апостасия
Истинное Православие и сергианство
Истинное Православие и экуменизм
Апостасия РПЦЗ
Расколы, секты
Жития подвижников благочестия
Православная миссия
Пастырское училище
Фотогалерея
Проповеди-аудио

Поиск


Подписка

Подписаться
Отписаться

Наш баннер

Получить код

Ссылки
Леснинский монастырь

Свято-Успенский приход

Severo-amerikanskaya eparhiya

Pravoslavnoe bogosluzhenie

Serbskaya IPC

Manastir Noviy Steynik


Догмат о Церкви в современном мiре (Доклад Третьему Всезарубежному Собору)

Епископ Григорий (Граббе)

В управлении епархией епископ обладает большими полномочиями, являющимися следствием его большой ответственности перед Богом, ибо по 39 Апост. правилу «ему вверены людие Господни, и он воздаст ответ о душах их».

Но как бы церковные правила не утверждали полноту духовной власти епископа в его епархии, они отнюдь не устанавливают его абсолютного единовластия. Каждый епископ ограничен контролем и властью Собора, а строгая иерархичность здания поместной Церкви увенчивается положением ее Первоиерарха. Это издревле установлено 34 Апост. правилом: «Епископам всякого народа подобает знати первого из них, и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения: творити каждому только то, что касается до его епархии и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святой Дух».

 

Церковь и мiр

Церковь несет свет мiру, но с ним не сливается. Ап. Иоанн призывает нас: «Не любите мiра, ни того, что в мiре: кто любит мiр, в том нет любви Отчей; ибо все, что в мiре: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мiра сего» (I Иоан. 2, 15–16).

Мiр сотворен прекрасным, но вследствие греха в нем нарушена первозданная гармония и он является поприщем постоянной борьбы. Мы можем и должны любить все прекрасное, что сотворил господь, но Церкви не указано преображать мiр земными средствами. Она насаждает Царствие Божие внутри нас и украшает мiр влиянием своей святости, но с мiром никак не сливается. Поэтому нашей заботой должно быть не создание подчиненных Церкви мiрских учреждений, а создание быта, в котором мы жили бы по законам и началам Церкви, хотя бы и окруженные ее врагами. То, что мы называли Св. Русью, было создано больше всего не нарочитой организацией по плану, а именно бытом, молитвенным подвигом святых и подражанием им в мiру на разных уровнях общества.

Но Церкви не обещано земной победы над мiром сим в смысле его покорения. Напротив, Спаситель предрек Своим ученикам, что они в мiре будут иметь скорби (Ин. 16, 23). Победа Церкви определяется не в материальном плане, а в том, что всегда будут чада Церкви, преодолевающие зло мiра сего и что силы ада никогда не смогут ее уничтожить. Она, хотя бы и в виде малого стада, сохранится на земле до Страшного Суда. Тут только обнаружится ее полная победа.

Тогда, в общем воскресении и прославлении чад Божиих, кончится борьба за святость и настанет их радостное и безконечное совершенствование в жизни будущего века.

 

Упадок латинства и протестантизма

Жизнь Православной Церкви на земле, как это показано в первой части моего сообщения, в принципе отличает ее от всего того, что окружает ее в человеческом обществе. Теперь ее иноприродность мiру особенно заметна. В СССР это систематически проводимый, с низу до верха, атеистический материализм, диаметрально противоположный Церкви и ее задачам. На Западе те же начала все больше и больше дают себя знать. Они только проводятся без грубого насилия государственного аппарата. В этих условиях на нашу паству может больше всего влиять безразличие к истине и проистекающее отсюда падение нравов. Оно может быть не менее духовно разрушительно.

Преимущественно это разлагающее влияние сказывается на западных вероисповеданиях. Однако, модернизм и экуменизм до известной степени проникает и в православную среду. Истина Православия и его традиционность сделали его верующих менее восприимчивыми к этому злу, но все-таки и у православных людей нет полного иммунитета в отношении заблуждений, особенно они проникают через развращение нравов всего окружающего нас человечества.

В первой части своего доклада я старался изложить положительное православное учение о Церкви, касаясь современных заблуждений, лишь поскольку это казалось мне полезным, чтобы дать темный фон для более понятного изложения истины.

Теперь же, во второй части своего доклада я должен перейти к окружающим нас искушениям, которые могут отражаться на нашей жизни. Чем больше они растут, тем яснее становится, насколько важно нам твердо хранить свои православные начала, с какими бы трудностями это для нас не было связано.

Для Церкви как богочеловеческого организма, живущего в мiре, который во зле лежит, более всего опасно смешение себя с этим мiром. Даже при византийской и русской монархии, основанной на теократических началах, Церковь всегда страдала, если ее иерархия из духовной руководительницы государства переходила на служебное положение. Тем более отражается на ее жизни подчинение государству безверному, не говоря о государстве, ставящим целью уничтожение веры. Мы ясно можем видеть это на примере обновленцев 50 лет тому назад и Московской Патриархии в наши дни.

Можно сказать, что современные заблуждения относительно Церкви возникли, прежде всего, из папизма. В основе этих заблуждений лежит утрата живой веры в богочеловеческую природу всей Церкви не только на небе, но и на земле, и в решении проблем церковной жизни вне ощущения этого единства. В стремлении организационно усовершенствовать и укрепить Церковь по стихиям мiра сего земная часть ее в римском представлении стала почти самодовлеющей. Полномочие, данное Спасителем св. апостолам вязать и решить в какой-то степени распространяет силу их решений с земли на небо. Но приписав это полномочие Римскому епископу по преимуществу и расширив его, латинство логически и по земному рационально должно было возвести Папу в положениt Главы Церкви и в качестве такового, наделить его непогрешимостью. Одновременное положение Папы как главы государства вело к дальнейшему обмiрщению Римской Церкви. Вместо Тела Христова она стала религиозной Империей. Наделение Папы непогрешимостью на первом Ватиканском Соборе было кульминацией этого процесса. Латинянам представлялось практически необходимым провозгласить это право в качестве догмата для укрепления авторитета Папы в борьбе с протестантизмом и разными противоцерковными течениями. Какие бы аргументы не приводились католиками в оправдание этого догмата, ничто не может изменить того, что в основе установления его лежали гордость, легализм и рационализм.

Если для католиков в их Церкви сливалось понятие о церковном обществе и Папе как монархе, то протестантизм явился революцией, в которой народ восстал против этого монарха. Протестантизм противопоставил юридическому единству Рима свободный индивидуализм. Личность и ее мнение там были поставлены выше догматов и церковного единства. Поэтому протестантизм с самого начала был обречен на безконечное дробление. Западный мiр и после отпадения Рима от Православия по инерции еще долго сохранял многие христианские добродетели и ценности, но он был на пути к явной катастрофе. Сила сочинений Хомякова о западных исповеданиях заключалась в том, что он обнаружил и разоблачил этот процесс.

«Нравственное изнеможение, — писал он, — становится с каждым днем более и более ощутительным. Невольный ужас, в виду общей угрожающей им опасности, овладевает рационалистическими сектами Запада, Папизмом и Реформою. Они все еще борются между собой (потому что не могут прекратить борьбы), но потеряли всякую надежду на торжество; ибо поняли более или менее ясно свою внутреннюю слабость. Перед ними быстро растет неверие, не то, которым отличался восемнадцатый век, не неверие властей, богачей и ученых, а неверие масс, скептицизм невежества, это законное исчадие рационализма. ...Страх, овладевший западными религиозными партиями, наталкивает их не на примирение (оно невозможно), а на переговоры о временных союзах; но этим только обличается слабость, расширяется область сомнения и увеличивается грозящая опасность» (т. II, с. 86).

Теперь, более чем через 100 лет после того, как писал эти строки Хомяков, мы видим этот разрушительный процесс воочию. Латинство, размываемое волнами протестантизма и живущее рационализмом, теперь уже само становится протестантской религией. Процесс, давно существовавший, хотя и незаметный для поверхностного наблюдателя, стал развиваться с невероятной быстротой после Второго Ватиканского Собора.

 

Модернизм

Ныне то, что писалось в опровержение римо-католичества пятьдесят лет тому назад уже устарело не потому, что было неправо, а потому, что латинство в такой мере переменилось. Волны экуменизма, давно покрывающие протестантизм, теперь размывает и твердыню Ватикана. Они могут угрожать и нам, поскольку Православные Церкви вошли в экуменическое движение. На протестантах это движение меньше отражается, ибо оно воплощает в себе их же учение о Церкви.

Трудно с достаточной силой изобразить всю глубину разложения, внесенного в западный мiр реформами Второго Ватиканского Собора. Мы могли бы не касаться этого вопроса, если бы не то, что, живя в западной среде, наша паства невольно соприкасается с теми, кто духовно разлагается этими реформами. Они сводят на нет унаследованные от Православия последние остатки церковности у западных исповеданий.

Чем же ныне вызван этот процесс?

Неверием в силу благодати и в свою церковь. Окружающий мiр представляется настолько сильным, что вызывает страх за существование своей церковной организации иначе как земными средствами. Отсюда желание приспособляться к нему, хотя бы и с повреждением своих основных начал. Но приспособление Церкви к мiру сему неизбежно связано с отрывом от предания и колебаниями, которые подрывают прочность церковного порядка.

Приведу пример, подтверждающий это общее правило.

Когда 19 июля 1570 г. Папа Пий V вводил новый служебник, то он издал декрет, который должен был оставаться в силе навсегда, с тем чтобы никогда ничего бы к нему не прибавлял и ничего бы из него не выпускал. «Ни в какое время в будущем, — писал Папа, — никакой священник в мiру или из ордена не может быть принужден к употреблению иного способа совершения мессы». Он заявлял, что «в силу своего Апостольского Авторитета мы предписываем и устанавливаем, что наше повеление и декрет должен сохраняться постоянно и никогда не может быть законно отменен или изменен в будущем». Указ Папы издан навсегда и угрожает тому, кто нарушил бы его, гневом Божиим и Блаженных Апостолов Петра и Павла.

Представим же себе состояние католика, знающего этот декрет, когда ныне ему представляется на выбор несколько новых "пробных" литургий с одобрения законного преемника Папы Пия V. В порядке таких проб католик увидит мессу с джазом, мессу на кухне или мессу для детей с куклами и др. игрушками. Преемство авторитета сломано. Предание отброшено. Что остается?

Во имя чего делается эта разрушительная для сознания верующих перемена? Во имя современности. Но ведь это не единственная реформа, расшатывающая устои современного католичества. Теперь все там поставлено под вопрос. В результате в католической прессе священники отрицают существование диавола, пишут в оправдание содомского греха, оправдывают прелюбодеяние и даже подвергают сомнению девство Богоматери.

Раз вступив на путь модернизма, католичество в этом отношении часто обгоняет протестантов. Несмотря на близкое соприкосновение с этим направлением в экуменистическом движении, Православные Церкви еще нигде не воспринимают модернизма в таком чистом виде, как западный мiр. Но пример заразителен, и мы уже видим признаки этой заразы в разных местах.

Обновленчество и экуменизм

В России модернизм в самой грубой форме был осуществлен в обновленчестве. В нем, прежде всего, конечно, проявился оппортунизм, услужение Советской власти, но за этим следовало и стремление к полной протестантской реформации.

При учреждении т. н. Живой церкви, кроме приспособления к коммунизму, в программу, принятую учредительным собранием в Москве 29 мая 1922 г. в числе целей было указано: пересмотр действующих законов о церковном управлении, пересмотр церковной догматики, пересмотр церковной литургии и церковной этики. Целью ставилась «разработка учения об общественной жизни применительно к социальным задачам, выдвигаемым переживаемым временем». Раздел II о целях группы Живая церковь завершается пунктом "е": «Вообще пересмотр и изменение всех сторон церковной жизни, какие повелительно требуются современной жизнью» (А. А. Шишкин. Сущность и критическая оценка обновленческого раскола Русской Православной Церкви. Изд. Казанского Унив., 1970, стр. 92).

Приспособление к атеистическому коммунизму по этой программе проводилось настолько грубо, что даже в смягченной форме последних лет его существования обновленчество не принималось русскими людьми. Все- таки потребовалось 23 года, чтобы обновленческая церковь была формально ликвидирована за ненадобностью. В иной форме обновленчество, однако, существует и теперь в Московской Патриархии, которая в 1945 г. включила в свой состав всех тех обновленческих деятелей, для которых формальные препятствия не совсем заграждали путь к иерархическому положению. Как пишет Левитин, «через некоторое время все опять стало на свои места. Женатые архиереи преобразились в протоиереев, неженатые получили епархии» (А. Краснов. Закат обновленчества. Грани, № 87–88, 1973, стр. 264).

В Московскую Патриархию широкой волной влились элементы, воспитанные в оппортунизме и на идеях А. И. Введенского, который писал, что задачей обновленчества является «нахождение форм христианства соответственно двадцатому столетию, веку радио и Дарвина, социальных проблем и Энштейна» (Вестник Св. Синода Российской Павославной Церкви. 1927, № 4, стр. 9–10).

Московская Патриархия, первоначально руководимая человеком с таким несомненым умом, но вместе с тем и гибкой совестью, как Патриарх Сергий, отвергла заметные простым верующим грубые нарушения Православия. Он отступал от него с сохранением внешних церковных форм и потому имел больше успеха, чем Введенский. Но и Патриарх Сергий, поначалу быть может и нехотя, тоже поставил Церковь на службу апостасии. В этом обличали его многочисленные епископы-исповедники, выступившие против его декларации 1927 г. о соглашении с Советской властью. Чем дальше, тем больше Московская иерархия делает заявления, которые сводятся к тому, чтобы безбожную тьму выдавать за свет.

Сатанинский характер советского атеизма особенно ярко выступает перед нами в свидетельствах очевидцев, которых силою своею всех превосходит Солженицын. И вот этот ад на земле Патриархия старается представить мiру как некий идеал, а Солженицына за обличения его осуждает. Когда возникло новое обновленчество Митрополита Сергия, многие епископы поняли, к чему оно ведет, и восстали против него по завету Апостола Павла: «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными. Ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром?» (II Кор. 6, 14–16).

Один из епископов, обличавших новое направление Патриархии, в 1927 г. писал: «Государство диктатуры пролетариата, с христианской точки зрения, — чистейшая апостасия во всех областях материальной и духовной жизни. На историческую сцену выступила религия человекобожия, развитие которой неизбежно приведет, по мысли Ап. Павла, к ужасающим перспективам международной жизни (I Тим. 4, 1–2; II Тим. 3, 1–5) и появлению лже-миссии, человекобога-зверя (II Сол. 2, 4; Апок. 13 гл.)». Епископ отошедший отмечал, что «особенного внимания заслуживает то обстоятельство, что новое государство создало классовую мораль, провозгласило новую марксистскую совесть на основании ленинского марксизма — учение о нравственности, не укладывающееся не только в рамки христианской нравственности, но и в рамки общечеловеческой морали» (Церковная Жизнь, 1933, № 7 стр. 128. Цит. в книге: протопр. Г. Граббе. Правда о Русской Церкви на Родине и За Рубежом. Джорданвиль, 1961, стр. 108). Вновь можно сказать, что два тома Солженицынского Гулага являются яркой иллюстрацией правильности этого заявления.

Московская Патриархия ныне старается сохранять внешний облик православности, напр., в соблюдении богослужебного устава, но усвоила обновленческое приспособление к советским принципам жизни, а иногда, догматизируя их, идет дальше обновленцев по пути лукавства и апостасии. Как пишет советский автор. П. Л. Курочкин, «Патриаршая Церковь, победив обновленцев, вынуждена была усвоить наследие побежденных не только в области политической переориентации, но и в сфере идеологической перестройки» (Эволюция современного русского православия. Москва, 1971, стр. 82). Курочкин справедливо пишет про деятелей Патриархии: «На страницах церковной печати, в устных выступлениях перед верующими они все чаще стали провозглашать сходство, близость коммунистических и христианских социальных и нравственных идеалов». Он цитирует статью Н. Иванова в Журнале Московской Патриархии: «В ликвидации... капиталистических отношений между людьми, в уничтожении эксплуатации человека человеком, церковь видит приближение человека к тем идеалам, которые возвещены Евангелием» (Там же, стр. 81).

Одновременно с хранением внешней уставности иерархией Московской Патриархии, обновленческие настроения не могут не жить у людей, выросших под их влиянием. Это ярко проявилось в стремлении переделки богослужений, высказанных свящ. Желудковым. Но подобное реформаторство в той или иной степени существует и в Греции, и в Американской Церкви, и в клире Антиохийской Церкви.

Однако, хуже всего, конечно, преломление марксизма в богословии Московской Патриархии. Сочинив новую богословскую дисциплину — "богословия мира", Патриархия старается сочинить учение, которое оправдывало бы ее службу мiровой революции. Патриарх Пимен говорил в Женеве, что только враждебная советскому обществу пропаганда не позволяет на Западе видеть безспорные достоинства социалистического образа жизни, во многом якобы «созвучного идеалам христианства» (Жур. М. Патр. 1973, № 11, стр. 61). Т. н. богословие мира есть в сущности хилиастическая проповедь Царствия Божия на земле с помощью насаждения коммунистического социализма. В обращении к Московскому Собору перед выборами Патриарха в 1971 г. священником Николаем Гайновым и тремя мiрянами справедливо возбуждались об этом вопросы в связи с выступлениями Митроп. Никодима и его сотрудников. Они приводят его слова об «объединении людей между собой в служении примирения» с целью тем самым «восхитить Царствие Божие, грядущее в силах». Журнал Моск. Патриархии писал: «для христианской религии не может быть индифферентных или нейтральных областей действительности. Происходящие в мiре перемены христианство рассматривает как действие Промысла Божия, проявление силы Божией в целях установления Царствия Божия на земле» (1962, № 12, с. 1^).

Мир, о котором хлопочет Московская Патриархия, — не духовный мир, а политический и при этом ложный, ибо т. н. богословие мира связано с обманной пропагандой Советов. Стараясь вторить коммунистической пропаганде, Патриархия невольно впадает в проповедь некоего хилиазма, т. е. достижения золотого века и общего мира человеческими средствами политического характера. Если Спаситель сказал: «ищите прежде Царствия Божия, и сия вся приложится вам», то Московская Патриархия ставит вопрос в обратном порядке: Царствие Божие должно достигаться через внешние средства коммунистического социального порядка. Поэтому в 1963 г. Митр. Никодим в докладе «Мир и свобода» на местной конференции мирного движения в Голландии звал к сближению Церкви с мiром сим. «С ранних времен, — говорил он, — апологеты незыблемости несправедливых социальных отношений начали склонять мысли христиан к полному отчуждению от мiра с целью отвлечь их от жгучих социальных проблем, от борьбы за переустройство общества на началах справедливости. Под длительным влиянием такой псевдо-христианской проповеди воспитывались и вырастали целые поколения узких фанатиков с изуродованными представлениями о христианстве» (Ж. М. П., 19б3, № 1, стр. 40).

От кого отрекается в этих словах Митр. Никодим? Он отрекается от святоотеческого и аскетического прошлого, он старается перевести Церковь от устремлений к небу на путь земных социальных задач. Его Царствие Божие на земле — это коммунистический строй.

Ему вторит проф. прот. В. М. Боровой, который высказался еще ярче: «Систематическое богословие и исторические церкви никогда не были на стороне революции по той простой причине, что они были пленницами космоцентрического понимания реальности, пленницами статического понимания раз навсегда утвержденного порядка на земле. Только в последние десятилетия, когда в философском, научном и богословском мышлении произошли глубокие изменения, своего рода революции, в результате антропоцентрического взгляда на космос, эволюционной концепции универса и нового переосмысливания всей истории человечества, — только после этого появилась возможность разработки богословия развития и революции» (Ж. М. П.,1966, № 9, стр. 78).

Другой автор, прот. П. Соколовский, в том же журнале писал, что Церкви «слишком пассивно наблюдали и не приобщались к созиданию и укреплению радикально нового общества, прототипа которого не знает история. Церквам присуще было простое восприятие прошлого, связанного с определенной традицией, как будто бы созвучного и идентичного воле Божией. Радикально новое воспринималось Церквами как дело чисто человеческое, над которым нет будто бы благоволения Божия, и которое в силу этого не должно устоять в истории» (Ж.М.П.,1967, № 9, стр. 36).

Т. о., "богословие революции" это есть религиозное усвоение революции, но более всего богословие оппортунизма, которое, в сущности, основывается на апостасии. Это еще можно уподобить принесению жертвы идолам с попыткой связать это с христианством. Как совместить это с верой в Церковь как Тело Христово?

В этом своем апостасийном направлении Московская Патриархия уже теряет самое Христианство, заменяя его религией мiра сего. Вопреки слову Спасителя (Мф. 6, 24), она пробует компромиссно служить двум господам и, в соответствии с предупреждением Спасителя, пришла к тому, что христианству нерадит, а безбожному коммунизму усердствует.

В более благовидной форме хилиазм проявляется в экуменизме. Это ясно раскрыто и обличено во втором Скорбном Послании нашего Владыки Митрополита Филарета в 1972 г. Я позволю себе напомнить некоторые его слова: «Вера в обновление всего человечества в новой всеобъединяющей Церкви дает экуменизму и характер хилиастической ереси. В экуменических попытках всех объединить без различия истины и заблуждения и в устремленности к созданию не только новой Церкви, но и нового мiра, — хилиазм проявляется все более ясно» (Церк. Жизнь. 1972, № 1–6, с. 25).

Есть ли этот хилиазм уже оформляющееся догматическое учение, или подобные мысли высказываются Константинопольской Патриархией только для того, чтобы угодить экуменистам разного рода? Трудно ответить на этот вопрос. Но, так или иначе, даже если это только приспособление к сильным мiра сего, — это остается изменой православному учению о Церкви

Проект новой пасхалии

Идя по стопам своего предшественника Патр. Афинагора, Патриарх Димитрий в самой соблазнительной форме сближается с римо- католиками. Он продолжает именовать Римского Папу Главою всей Христианской Церкви (спрашивается, какой?), а себя старшим иерархом Православной Церкви, представляя оную как только часть какой-то возглавляемой Папой Церкви Вселенской. Эти выражения очень категоричны и выходят за пределы часто двусмысленного византийского красноречия. По сообщению греческих газет, Патриарх неоднократно поминал Папу на литургии, а кардинал Виллебрандс за литургией в Фанаре читал Символ Веры. В церкви Фанара давали причастие католикам. Имея все это в виду, приходится признать, что Патриарха Димитрия, как и его предшественника, уже трудно считать православным.

Последним актом измены православию со стороны Патриарха Димитрия является его предложение всем христианским церквам переменить пасхалию так, чтобы они праздновали Пасху в один и тот же день, но не передвигающийся. Это нарушение древнего предания мотивируется желанием, чтобы все христиане одновременно объединялись в этом праздновании. Нельзя не увидеть здесь попытки практического осуществления экуменизма. Общее празднование для православных было бы нарушением утвержденного канонами предания, но зато являлось бы некоторой формой общего с еретиками молитвенного славословия.

Время празднования Пасхи твердо установлено Никейским Собором раз и на веки. 1-е пр. Антиохийского Собора говорит, что все дерзающие нарушить постановление этого Собора «о святом празднике спасительныя Пасхи, да будут отлучены от общения и отвержены от Церкви, аще продолжат любопрительно восставати противу доброго установления». Так говорится о мiрянах, а о епископах и клириках, которые дерзнули бы иначе праздновать Пасху, чем установлено Вселенским Собором, заранее произносится особенно строгий суд. Таковых Собор заранее не только «отрешает от священнослужения», но осуждает и всех «дерзающих быти в общении с ними, по их извержении из священства». Такая строгость в данном случае вызывается тем, что в изменении пасхалии совершается нарушение векового церковно-литургического единства и попирается предание. Св. Василий Вел. в 91 правиле предупреждает против подобных новшеств: «ибо аще предпримем отвергати неписанные обычаи, аки не великую имеющие силу; то неприметно повредим Евангелию в главных предметах или паче сократим проповедь в единое имя без самыя вещи».

Пренебрежение подобными определениями в охранение предания характерно для всех видов обновленчества. Основанное на самомнении и самочинии оно не видит препятствий ни для каких реформ.

Пятидесятники

Можно думать, что вопрос об изменении пасхалии поднят в надежде, что верность преданию уже достаточно расшатана и не обратит на себя большого внимания паствы. Будем надеяться, что оторванные от подлинного благочестия иерархи тут ошибутся. Экуменизм есть явление более интеллектуальное, чем духовное. Его лаодикийское равнодушие к истине не может вызвать в народе подлинного воодушевления, ревности и подвига.

В соответствии с этим у Мiрового Совета Церквей социально- политические задачи стали приобретать такое преимущественное значение по сравнению с религиозными, что возникло безпокойство о кризисе экуменистического движения.

Москва, которая более всего влияла на занятие его социальными вопросами и на принятие им таких левых политических постановлений, как помощь черным террористам в Африке, — сама же стала напоминать о необходимости большого внимания к религиозным вопросам. Но безпокойство это — не проявление ревности о вере, а плод практической оценки положения: Совет Церквей, потеряв приличную религиозному объединению внешность, стал бы слишком слабым орудием для мiровой революции.

Религиозное безразличие, неизбежно проистекающее от модернизма, вызвало и известную обратную реакцию, однако направленную не к подлинному возрождению, а к новой ереси. За последнее время стало расти движение пятидесятников, включающее в себя протестантов, католиков и православных греков. Совместные конференции сопровождаются совместной молитвой и объединяют людей разных исповеданий в общей для всех них вере в обновление дарами Св. Духа, получаемых вне- конфессионально и не обязательно через иерархию.

У греков основоположником этого движения является о. Евсевий Стефану. Еще недавно он был подвергнут прещениям со стороны Архиепископии за свое критическое отношение к экуменизму и осуждение модернизма Архиепископа Иакова. Теперь он сменил вехи и стал у него «персона грата».

На интерконфессиональной конференции в Анн Арбор в 1973 г. о. Стефану, прославляя движение пятидесятников, говорил, что новое снисхождение Св. Духа харизматически обновляет Церковь. «Верующие во всех Церквах, — говорил он, — начинают вновь познавать Третье Лицо Св. Троицы как источник новой жизненности. ...Те, кто были наполнены Живой Водой, даваемой Иисусом, теперь раскрывают друг в друге единство, которое более чем экуменистическое в обычном смысле слова» (New Covenant, июнь 1973, с. 19).

Достойно замечания, что о. Стефану говорит здесь не об одних православных, а о «верующих во всех Церквах». Характерно также, что католический орган этого движения называют «New Covenant» т. е. Новый Завет, имея ввиду завет Духа Святого. Многие речи новых пятидесятников говорят о наступлении эры этого третьего завета.

Важной и, очевидно, привлекательной для многих частью в жизни этой ереси является стяжание дара языков. Вступление в число адептов движения сопровождается возложением рук для крещения Св. Духа, при чем и на духовных лиц руки возлагают мiряне.

Много пишут о том, что после такого возложения рук люди получают дар языков, но выражается он в том, что они произносят какие-то никому непонятные слова. Это совсем не тот дар, который апостолы получили в день Пятидесятницы, и который иногда давался в крещении некоторым христианам того времени. В первой беседе в день Пятидесятницы Св. Иоанн Златоуст ставит вопрос: что же значит говорить языками? Он отвечает: «Крещаемый тотчас начинал говорить на языке индийцев, египтян, персов, скифов, фракиян» (Творения, Спб. , 1896, т. II, стр. 501).

Т. о., христиане, подобно, апостолам получили дар говорить на разных языках для проповеди Евангелия. Но это был дар действительных, живых языков, а не произношения никому не понятных звуков, что более свойственно истерии или одержимости.

В этом движении пятидесятников опять мы видим плод искажения догмата о Церкви. Эти люди верят уже не во едино крещение, а в два, ибо, находясь в Церкви, получив крещение во имя Св. Троицы и печать дара Духа Святого в мvропомазании, они ищут еще нового крещения Св. Духа, противореча этим и Символу Веры, в котором мы исповедуем едино крещение во оставление грехов.

Заключение

Первая часть моего доклада была посвящена положительному изложению догмата Церкви. Я, конечно, мог лишь в малой мере исполнить эту задачу в предоставленное мне время. Отец Аквилонов и Архиепископ Иларион, когда он был еще Владимiром Троицким, посвятили ему каждый по несколько сот страниц, и все-таки нельзя сказать, чтобы они исчерпали эту тему. После объяснения свойств Церкви я представил теперь и весьма краткий обзор явлений церковной жизни, в которых этот догмат нарушается в наши дни.

Для их оценки и для практического заключения о том, что мы должны делать для сохранения своего Православия в наши трудные дни, нередко и не без основания называемые апокалиптическими, мне представляется полезным вновь вернуться к понятию о Церкви как Теле Христовом.

Отцы Второго Вселенского Собора, кратко изложив нашу веру в Церковь, указали ее свойства. Почти все эти свойства, как лучи солнца, собирающиеся в увеличительном стекле, могут быть выведены и из наименования Церкви, и из веры в нее как тело Христово. Но тут надо сказать, что и в самом Символе девятым членом учение о Церкви не исчерпывается.

Конечно, ясное отношение к ней имеет еще десятый член: исповедаю едино крещение во оставление грехов. Он подтверждает то, что уже было сказано ранее о единственности Церкви. В этом члене мы исповедуем, что только одно крещение Православной Церкви есть истинное крещение, присоединяющее нас к Телу Христову, и потому не может повторяться. Это не просто дисциплинарное правило. Поэтому и не говорится тут: соблюдаю или признаю, а сказано — исповедую. 47 Апост. правило ясно говорит, что нельзя второй раз крестить «по истине имеющего крещение». Напротив, крещенных еретиками правило повелевает крестить.

Последние два члена Символа: чаю воскресение мертвых и жизни будущего века, — можно относить к эсхатологии, учению о конце мiра, но больше основания отнести их к Церкви. К эсхатологии относится седьмой член о втором пришествии для суда над живыми и мертвыми, а воскресение мертвых это есть начало нового бытия Церкви по окончании истории мiра. В то время как земля и все на ней сгорает, души в воскресении соединяются с преображенными телами. Прекращается борьба Церкви: во славе, радостно, начинается ее спокойное бытие в безконечном совершенствовании членов тела Христова.

В последних двух членах Символа раскрывается, что с концом этого видимого мiра не кончается существование Церкви, а она только переходит в новый период или новое состояние.

Беда наших современных неправославных экклесиологов заключается в том, что они не могут свою мысль оторвать от нынешнего материального мiра. Они хотят создания новой земли своими человеческими руками. Они поэтому не вспоминают слов ап. Петра о том, что «приидет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят» (II Петра, 3, 1).

От нас ожидается не создание этой новой земли, а приготовление к тому, чтобы быть ее блаженными насельниками. Ап. Петр продолжает: «Если таким образом все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим пришествия дня Божия, в который воспламенные небеса разрушатся, и разгоревшиеся стихии растают?» (там же, 11–12).

Если мы будем исходить из того, что Церковь учреждена Господом нашим Иисусом Христом не для помощи только в благополучном устроении нашей жизни на земле, а для того, чтобы мы спасались как живые члены богочеловеческого организма и в нем стяжали дары Духа Святого, — то мы найдем в этом руководство для разрешения всех наших духовных проблем. Это будет верным компасом в нашем искании православного пути.

Есть общий закон, что к организму принадлежит только то, что ему сродни. Поэтому, если поместная или областная Церковь есть часть Церкви Вселенской, то ее здоровая жизнь в благодати зависит от соблюдения тех начал, которые свойственны этому организму. Тут полное подобие человеческому телу. Голод или объедение, зараза и всякое излишество вызывают болезни. Совершенно то же наблюдается и в церковной жизни: нарушение законов ее бытия в результате приводит к расколам и ересям. При этом особенно важно нам искать единомыслия и единства не с большинством наших современников, а со святыми отцами, от века просиявшими. Когда, напр., мы взираем на Константинополь, то вождей видим в святых Прокле, Златоусте и Фотии, но не в Афинагоре или Димитрии. Нарушение церковных правил, а особенно гордость и оскудение любви, — вызывают разделения и искушения.

Помню, как перед началом церковной смуты в 1926 г., когда в наших разговорах обсуждался вопрос о том, что может произойти в связи с претензиями Митроп. Евлогия, нам представлялось все-таки, что он не может оказать прямого неподчинения Синоду и тем более Собору, потому что в таком случае могут последовать прещения. Запрещение казалось нам угрозой, перед которой всякий должен был склониться. Кто, мол, рискнет запрещением, и кто бы пошел за запрещенным архиереем? Но Митроп. Евлогий показал, что при гордости и самости церковные правила легко нарушаются. С того времени пошла у нас болезнь смуты, в которой к запрещению относились как к незначительному явлению.

Равным образом, модернизм с его пренебрежением к преданию, однажды введенный в жизнь Церкви, неизбежно на наших глазах всюду вел к разделениям и падению уровня духовной жизни. Он основывается на отрыве от предания и на духовном минимализме. Новый стиль вводили, чтобы не так трудно было соблюдать свои праздники (особенно Рождество) среди инославных. Духовенство рядится, подобно западному, в пиджаки, чтобы не выделяться в толпе, всенощных не служат, чтобы не утруждаться долгим стоянием и изучением устава. Вообще, модернизм есть борьба с исповедничеством и подвигом, который, если и признается заслуживающим внимания, то только как отжившая и необязательная добродетель.

Между тем, никто никогда не достиг ничего значительного, если заранее решался только на минимальные усилия. Христианство максималистично. Спаситель зовет нас к высшему совершенству, а не к посредственному или умеренному. Он говорит: «будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный» (Мф. 5, 48), — иначе говоря, Он ставит перед нами неограниченную цель. Никакой учитель в классе не достигнет успеха, если заранее поставит задачей усвоение учениками только того уровня знаний, на котором они уже находятся. Именно это, с самыми печальными последствиями, делают модернисты. Мы видим на примере западных исповеданий, как постепенное ослабление поста привело к полному его упразднению, а стремление облегчить молитвенный подвиг приводит к кощунственным формам богослужения и, наконец, к бегству из духовного звания, из монастырей и храмов. Если не что другое, то этот пример уже сам по себе должен служить для нас в качестве предостережения.

Как в личной духовной жизни, так и в общецерковной всякое преднамеренное ослабление ревности и усердия влечет нас не к Небу, а к аду.

К сожалению, как я постарался показать выше, не только со стороны западных еретиков, но и со стороны именующих себя православными, нас все более окружает распространение полной измены Православию. Мы должны смотреть на это с открытыми глазами. Но лучше нам быть одинокими, чем дать вовлечь себя в духовное болото.

Как осуществлять нам это практически – пусть укажут нам наши святители, а мы можем только свидетельствовать свою решимость сохранять чистое Православие, с какими бы испытаниями для нас это ни было связано.

Нас иногда упрекают в том, что мы, де, проявляем гордость, когда хотим идти своим верным православному преданию путем. Гордиться нам нечем: мы проявляем и много слабости и неорганизованности; мы делаем ошибки. Но нужно ли нам для освобождения себя от этих упреков становиться на путь легкомысленного отношения к церковным началам и церковному преданию?

Меня как-то спросили, почему на повестку Собора поставили мой доклад на догматическую тему? Быть может, я плохо выполнил поставленную мне задачу, но я понял ее как поручение напомнить о тех вечных принципах, которые нам необходимо соблюдать в решении всех наших разнообразных задач.

Пусть в каждом случае перед нашим сознанием, и перед нашей совестью становится вопрос: какое надо вынести определение, чтобы оно было не только целесообразным, но и согласным с природой Церкви?

«Церковь и ея ученiе в жизни».
Т. 3, Джорданвиллъ, 1992, стр. 38-45.


Предыдущая страница Предыдущая страница (1/2)

Дополнительно по данному разделу:
О загробной жизни и вечных мучениях
Мысли о богословии
Вкус Истинного Православия
Десять аргументов против существования чистилищного огня
Симфония Страстной Седмицы
Богословие Пасхи
Соборность и церковное сотрудничество
Письма протоиерея Льва Лебедева
Богословие Земли Русской. Размышления у стен Нового Иерусалима
Царство Божие и тайна беззакония


Назад | Начало | Наверх
Главная страница | О задачах издания | Хроника церковной жизни | Проповеди, статьи | История Церкви | О Катакомбной Церкви | Православное богословие | Православное богослужение | Православная педагогика | Православие и наука | Православная культура, литература | Истинное Православие и апостасия | Истинное Православие и сергианство | Истинное Православие и экуменизм | Апостасия РПЦЗ | Расколы, секты | Жития подвижников благочестия | Православная миссия | Пастырское училище | Фотогалерея | Проповеди-аудио

Хроника церковной жизни 
СЕРГИАНСТВО В ДЕЙСТВИИ: В РПСЦ установили литургическое прошение о воинстве неосоветской РФ, «о еже на враги победы и одолении»

К 70-летию провозглашения Сталиным митр. Сергия (Страгородского) первым советским патриархом в МП пытаются «догматизировать» сергианство

Официальное заявление Сербской ИПЦ по поводу нападения на храм СИПЦ под Белградом и избиения иеромонаха Максима

Нападение на храм Сербской Истинно-Православной Церкви и избиение священника СИПЦ

Детский Рождественский спектакль в Леснинском монастыре

Редакция журнала «Вѣра и Жизнь» провела международную конференцию «Исихазм в истории и культуре Православного Востока: к 290-летию старца Паисия Величковского»

ВИДЕО: Проповеди Преосвященного Епископа Стефана Трентонского и Северо-Американского

Все сообщения >>>

О Катакомбной Церкви 
Богоборництво і гоніння на Істинно-Православну (катакомбну) Церкву на Чернігівщині

Памяти катакомбного исповедника Георгия Степановича Чеснокова (1928-2012 гг.)

Катакомбная инокиня Ксения Л.

Церковь Катакомбная на земле Российской

«ТРЕТЬЯ СИЛА» В СОВРЕМЕННОМ ПРАВОСЛАВИИ РУССКОЙ ТРАДИЦИИ. Современная наука начинает замечать ИПЦ, хотя и не выработала общепринятой классификации этой Церкви

Катакомбные Отцы-исповедники об отношении к власти и к советским паспортам

ИСТИННО-ПРАВОСЛАВНЫЕ ОБЩИНЫ В КИЕВЕ в 1930-х годах

Все сообщения >>>


Адрес редакции: E-mail: catacomb@catacomb.org.ua
«Церковные Ведомости» - вне-юрисдикционное православное духовно-просветительское издание, являющееся авторским интернет-проектом. Мнения авторов публикаций могут не совпадать с точкой зрения редакции. Одной из задач издания является освещение различных мнений о современной церковной жизни, существующих среди духовенства и паствы Истинно-Православной Христиан. Редакция оставляет за собой право редактировать или сокращать публикуемые материалы. При перепечатке ссылка на «Церковные Ведомости» обязательна. 

Rambler's Top100 Находится в каталоге Апорт Рейтинг@Mail.ru Каталог BigMax.ru