Воспоминания о катакомбном пастыре о. Тихоне из Новгородской области
Рассказ Алексея Петровича Соловьева (1910 – 1998)
Отец мой был прихожанином храма «Спаса-на-Сенной» (Петроград), но когда появились эти Боярские, Красницкие, он ушел в храм «Спаса-на-Крови». Там истинная церковная жизнь только и была. Дома у нас редкий день не было гостя: священники, монахи, старцы бывали. На всю жизнь запомнил я одного: отца Макария. Он был весь белый, как лунь. Прятали его особенно, потому что он был священником при Императорском Дворе... Помню, как арестовывали его. Чекисты вели себя нагло, но все равно видно было, что им не по себе: о. Макарий своей силой духа покорял и врагов.
Аресты, расстрелы, демонстрации... Все привычное, родное и милое сердцу будто ухнуло куда-то, и началось нескончаемое беснование. Стены нашего дома уже не были нам защитой, в любой день и даже час к нам могли ворваться люди в кожанках, могли нагло раскидывать наши вещи, заглядывать всюду, отыскивая «врагов» их революции.
Только в храме (уже в «Спасе-на-Крови») мы были среди своих. Он оставался под митрополитом Иосифом (Петровых). Я исповедывался у о. Иоанна Никитина. Но круг все сужался. Аресты продолжались. Постепенно город совсем обеднел церковными людьми, священниками так особенно. Сроки им давали очень большие, потом еще и ссылали. Кто не умирал в тюрьме, тот, по замыслу безбожников, должен был сложить свои кости в ссылке. Была поставлена задача - искоренить православие, и эта задача ревностно исполнялась. Шли годы, десятилетия, но сумерки лишь сгущались. Многие в те годы сломались, потеряли веру, некоторые даже и в строительство «рая на земле» включились. Я потом таких людей встречал и видел, каково им этот «рай» строить. Это были уже и не люди... Да и что может от человека остаться, коль он Бога забывает? Известно что.
Ну, а нам то что оставалось делать? Надо было как-то спрятать свою веру от врагов Христа. Мои сестры (одна из которых была тайная монахиня) неукоснительно исполняли завет отца не забывать Бога. Они меня привели к отцу Михаилу Рождественскому, они познакомили меня позднее и с отцом Тихоном (Зориным).
Иеромонах Тихон (Зорин Василий Николаевич) – последователь Св. Митр. Иосифа (Петровых) Петроградского, единомышленник о. Михаила Рождественского и архим. Клавдия (Савинского). Я стал ходить к нему, когда он тайно появился в Петрограде в доме на Екатерининском канале (тогда - Грибоедова). Представьте себе длинный коридор, множество дверей, это означает и множество самых разных людей. Там и была одна небольшая двадцатиметровая комната, в которой жила Ксения Петровна (кажется, ее фамилия Савельева). Она и приняла отца Тихона после ссылки. Но это была жизнь, как на бочке с порохом: в центре города, на глазах у безбожных людей... Выходить из квартиры было просто небезопасно, поэтому батюшку одевали в женское платье и покрывали платком, если ему нужно было пройти в туалет. Другие жильцы так и считали, что у Ксении Петровны временно проживает ее старенькая и хромая родственница.
Там, в доме на канале Грибоедова, я впервые исповедывался у отца Тихона...
Скромный и ласковый, простой и очень доверчивый. Ну прямо как ребенок. За это и страдал всю жизнь. Я бы, глядя на него, никогда не подумал, что этот человек прошел тюрьмы, ссылки, допросы и предательства. Мне сейчас не вспомнить, когда, в какие годы его арестовывали. Первый раз это, видимо, было в тридцатые годы, когда после сергиевской декларации сажали и ссылали всех несогласных с нею. Некоторые наши прихожане говорили, что тогда вместе с ним арестовали и нескольких монахинь. А двух пожилых женщин даже на носилках в тюрьму увезли. Его тогда осудили на 25 лет. Что это был за срок, где он его отбывал, был ли только в тюрьме или в ссылке - мне точно неизвестно. Несмотря на то, что я был с отцом Тихоном до самой его смерти, что он был моим духовником, я такие вопросы ему не задавал. Да и не положено было в те времена друг друга расспрашивать, выяснять особенности биографии. Это сразу вызывало подозрения: зачем и для кого человек собирает сведения?
Некоторые духовные чада отца Тихона рассказывают, что до войны и после войны он, переходя из квартиры в квартиру, продолжал свое потаенное служение. Но другие утверждают, что он отсиживал первый срок и освободился чуть ли не после процесса над Берия. Я встретился с отцом Тихоном только в 1964 году, когда он освободился уже и после второго ареста. Он сам мне рассказывал, как на допросах выясняли, «почему не хочешь признать патриарха Алексия, ведь признавал же его, когда тот был епископом? Почему не в храмах служишь, а по квартирам скитаешься?» Потом посадили в камеру-одиночку. Вскоре будто еще арестованного вводят. Тот представляется епископом Феодосием (возможно Бахметьев, – ред.), конечно, за иосифлянина себя выдает. И добавляет: меня дня через два-три отпустят, так что и кому передать. И отец Тихон, не чувствуя никакого подвоха, дает ему все адреса, посылает к самым верным людям, пишет записку, чтоб ни в чем не отказывали, а доверялись бы как ему, о.Тихону... Конечно, это была катастрофа. Иуду-то скоро распознали, но урон был большой.
Отец Тихон, как освободился, свою ошибку очень тяжело переживал. Ездил на юг к иосифлянскому епископу Петру (возможно Ладыгину, – ред.) на покаяние (за имя полностью не ручаюсь, в памяти все больше стирается, помню, что это был глубокий девяностолетний старец, совершенно слепой).
Когда я его встретил, он все еще скитался по домам и квартирам верующих людей. Это было ему уже очень тяжело и опасно, ведь последний раз его за это и судили. Да и потом у него не было разрешения жить в Питере. Вскоре мы все собрались и приняли решение собрать деньги, купить ему домик. Выбрал и такой на станции Окуловка Новгородской области. С тех пор и поселился отец Тихон в Окуловке Новгородской области, ул. Чайковского, 5, то есть в самом конце деревни, откуда до станции надо было топать три километра. В основном это, конечно, заслуга Веры Михайловны Гурилевой. Она домик покупала, она его прописала, ухаживала за ним, как могла. У самой уже сил немного было, но она и те последние самоотверженно отдавала для сохранения маленькой нашей церковки и безценного нашего духовника отца Тихона. Он мне писал в Питер письма и подписывался частенько так: «ваши дедушка и бабушка». Это значит он и Вера Михайловна. «Она чуть жива от переживаний и забот обо мне и трудится как истинная раба Христова»... Так он и писал о ней, так и при встрече мне говорил...
Я часто бывал у отца Тихона, два-три раза в месяц. Дом его был под неусыпной «стражей» соседки. Она, видимо, была назначена «органами» следить за ним, а также за всеми, кто приезжал. Но меня эта «охранница» считала почему-то племянником. И все же не хотелось лишний раз ей на глаза попадаться, потому я старался зайти в дом отца Тихона не с улицы, а со двора.
В доме о.Тихон сразу устроил маленькую катакомбную церковку: вся площадь церкви составляла шесть-семь квадратных метров, умещалось не более четырех молящихся. Тут же и кровать о.Тихона стояла. Прислуживала ему неизменно Вера Михайловна, ныне уже покойная.
Жилось им очень трудно. Воду носить нужно было от колонки, которая в полукилометре от дома. До бани - три с половиной километра. Дрова надо самим и пилить, и колоть, и складывать. А они - два немощных старика, да еще у отца Тихона нога больная (ступни одной не было). Без «племянника» им было бы не обойтись.
Сколько писем ему шло! И редко в каком конверте была только одна исповедь. В иные дни о.Тихон и не выходил вовсе из своей церковки: чтение исповедей, разрешение их занимали все время. Просфоры он тоже делал сам. Потом каждую аккуратно заворачивал, завязывал, надписывал, кому предназначена. У него была толстенная тетрадь, где были поименно записаны все его прихожане... Больше всего мы боялись за эту тетрадь: не дай Бог в чужие руки попадет. Господь и тут помог.
Вот слово-то я сказал: прихожане. А ведь больше десятка человек в той церковке никогда и не было, но сотни в прихожанах числились. Все - заочно. Когда-то свел их Господь с батюшкой, так и были вместе с ним до гроба его, хотя никогда к нему не приезжали, а лишь в письмах исповеди посылали. В Окуловке все друг друга хорошо знали. Появление любого незнакомого человека - это целое событие и для всего села. И если бы духовные чада батюшки стали к нему регулярно ездить, то об этом стало бы известно в особых кабинетах почти мгновенно. Потому отец Тихон просил к нему приезжать только с благословения. Да и вскоре стало ясно, что лучше всего это делать мне, так как за мной уже закрепилось звание «племянника».
Первые годы жизни в Окуловке он еще совершал поездки в Питер. Это было редко и секретно. Но власти постоянно к нам подсылали провокаторов. Притворившись жаждущими духовного окормления православными христианами, эти иуды все вынюхивали, а потом за копейки предавали батюшку. Однажды так просилась к нам женщина, слезами прямо изошла, батюшке ноги бросилась целовать. А на поверку вышло - провокаторша. Даже про торт, что батюшке принесла, в КГБ донесла...
С 1970 года отец Тихон перестал бывать в городе. Безвыездно жил в Окуловке. Здоровье его стало заметно ухудшаться. Да и откуда ему быть хорошим: тюрьмы, ссылки, служение в холодных квартирах и на чердаках (в Коломягах), скитания по чужим квартирам под страхом ареста - все это телесного здоровья не прибавляет. Болел телом, но духом не падал.
Последнее письмо я получил от него в начале декабря 1975 года: «Земная храмина моя разрушается, - писал он, - а небесной я себе не приготовил...» Эти тихие его слова перевернули мне сердце. Я знал, что просто так он не напишет. Уже на другой день я приехал в Окуловку - Отец Тихон был уже при смерти. Около его постели были монах Серафим (откуда-то с юга, больше мы о нем ничего не знали), Вера Михайловна, потом подъехал отец Михаил Рождественский. С о.Михаилом наш батюшка паству не делил, вместе окормляли православных.
31 января 1976 г. батюшка Тихон скончался. Отпевал его о. Михаил Рождественский...
Опустел домик в Окуловке. Всем духовным чадам мы написали, сообщили о смерти батюшки. Всех нас, осиротевших, принял опять под свое крыло отец Михаил Рождественский. Но и он, как и о.Тихон, скончался на восемьдесят восьмом году жизни в 1988 году...
Вот истинные подвижники, о них и надо говорить. А такие, как я, должны неустанно благодарить Бога за то, что не дал нам сбиться с истинного пути, посылая верных и твердых духовных наставников, полагавших душу за други своя.
Из письма батюшки Тихона от 3/16 ноября 1975 г.:
«У всех любящих мя Христовою любовiю, прошу только одних св. Молитв о мне грешном, ибо в болезнь мою в 69 году, я только за молитвы о мне ко Господу моих духовных чад и встал тогда со смертного одра. А теперь, как будет угодно Господу, буди Его Св. Воля. Если же Господь переселит мя в будущiй мiр, то всех прошу не забывать меня, Вашими Св. Молитвами, Вашею любовiю, которую Вы мне оказывали во всей моей грешной жизни. Недостойный и паче всех грешнейшiй iеромонахъ Тихонъ».
Отцы-Исповедницы Церкве Катакомбныя,
молите Бога о нас грешных!
Дополнительно по данному разделу: Архивные документы о восстановлении Архиерейским Собором РПЦЗ 1981 г. канонической иерархии и церковного управления в Катакомбной Церкви в СССР Схиигумения Макария (Чеботарева) и ее подвиг служения Катакомбной Церкви О Катакомбной Церкви Заметки о Катакомбной Церкви в СССР Катакомбные богослужения в Соловецком лагере Письма катакомбного Епископа А. к Ф.М. Митрополит Иосиф (Петровых) и иосифлянское движение в Русской Православной Церкви Потаенная Россия Церковное сопротивление в СССР Воспоминания о Епископе Викторе (Островидове)
|