Меню
Главная страница
О задачах издания
Хроника церковной жизни
Проповеди, статьи
История Церкви
О Катакомбной Церкви
Православное богословие
Православное богослужение
Православная педагогика
Православие и наука
Православная культура, литература
Истинное Православие и апостасия
Истинное Православие и сергианство
Истинное Православие и экуменизм
Апостасия РПЦЗ
Расколы, секты
Жития подвижников благочестия
Православная миссия
Пастырское училище
Фотогалерея
Проповеди-аудио

Поиск


Подписка

Подписаться
Отписаться

Наш баннер

Получить код

Ссылки
Леснинский монастырь

Свято-Успенский приход

Severo-amerikanskaya eparhiya

Pravoslavnoe bogosluzhenie

Serbskaya IPC

Manastir Noviy Steynik


Материалы по истории Церкви



II. О ПАСТЫРСТВЕ


Св. Григорий Богослов о пастырстве и церковной жизни

Из слова 1 «Каковой есть обет священства»Из слова 7Из слова 8Из слова 12 «О мире первое»Из слова 13 «О мире второе»Из слова 14 «О мире третье»Из слова 15 К Назианскому народуИз слова 30. На рукоположение Евлалия, еп. ДоарскогоИз слова 27. О хранении благочинияИз слова 27. «О клевете, будто он желал Константинопольского престола»Из слова 38. К Константинопольской паствеИз слова 21. На память св. Афанасия ВеликогоИз слова 20. На кончину св. Василия Великого

Свят Феофан, митр. Никейский

Св. Иосидор Пелусиот

Пастырство теснейшим образом связано с учением о Церкви, ибо занимается созиданием церковного тела. У свв. Отцев требования к носителю священного сана и методы пастырства всегда были неотделимы от вопросов экклезиологии. Наиболее ярко пастырское служение обрисовано у св. Григория Богослова и св. Иоанна Златоуста.

1) Св. Григорий Богослов о пастырстве и церковной жизни

а) из слова № 1 «Каковой есть обет священства»

Как в теле, иной член есть начальствующий, а иной подначальный и управ­ляемый, так и в церквах учредил Бог, не только по закону справедливости, взирая на достоинство каждого, но и по закону Промысла, которым всех связал Он. Им – быть пасомыми и управляемыми (тем, для которых сие полезнее), да и словом и делом свой долг соблюдает. А другим, которые превзошли прочих добродетелию, соединились с Богом, подчинили тело душе, а душу – разуму, – быть пастырями и учителями к совершению Церкви. Да и оскудевающее и приизбыточествующее, взаимно между собою сложенное и совокупленное, соединенное как в членах согласием Духа, явится едино совершенное, истинно достойное тело Главы, нашей – Самого Христа.

Сего ради безначалие и безчиние, как прочим животным не полезнее чина и начальства, так наипаче людям, чтобы ежели не сохранят своего долга, т.е. чтобы не грешить, то, по крайней мере соблюдать втором, т.е. чтобы по со­грешении исправляться. Зло и безчинно есть – и всем желать начальства, и никому оного не принимать на себя. Ибо если бы все убегали сего служения и власти, то не могло бы сохранить своей доброты доброе исполнение Церкви, от кого бы почтен был Бог в таинственных и горе приносимых жертвах, – то составляет у нас самую величайшую важность, – ни сущу священству, ни жертве, чем древле непокоривши люди, яко великим, за великие преступления были осуждены и наказуемы. И то не безчинно и не противно пределам любомудрия, если многие, мудрствующая Божественная из подначалия восходят к начальству.

Люди не достойные, будучи ничем не лучше других (если только не хуже!) с неумовенными руками и скверными душами во святейшая входят и похищают престол, теснятся при св. трапез, думая, как бы чин сем был не пример добродетели, но способ к пропитанию, не служение, подверженное истязанию, но власть неистязуемая. И таковых людей число почти, больше, нежели над коликими начальствую сии бедные по благочестию и несчастные при всей светлости сана их. Почему, возрастающу купно злу сему со временем, они совсем не будут иметь и самых тех, над кем бы могли начальствовать, – когда вместо того, чтобы быть ученым от Бога, все учат и пророчествуют, т.ч. и Саул уже во пророках (1 Цар.10,14). Ныне, если удержать стремление таковых и есть паче наших сил, то ненавидеть и гнушаться ими есть не малая часть благочестия. Человеку если трудно повиноваться, то еще труднее управлять людьми, наипаче же в нашем начальстве, состоящем в Божием законе и руководящем к Богу, – его же какова есть высота и достоинство, таково и бедствие для человека, имеющего разум. Ибо, во-первых, ему потребно, как обращаемому, во все времена сребру или злату, ничего не иметь примешанного или подложного, не содержать в себе вещества худшего и горшего, огня достойного. Иначе, столь же большее будет зло, сколь множайшее число подчиненных. Ибо порок, распространяющийся на многих, важнее того, который касается только одного. Обыкновенно подчиненные исполняются пороком начальника, и при том гораздо удобнее, нежели противною сему добродетелью. Порок есть вещь некая удобоподражательная и без трудная, и ничего нет удобнее, как сделаться злым, хотя бы никто нас к сему не руководил. Напротив, редко и очень трудно стяжание добродетели, хотя бы и много было привлекающих нас к сему. Не удобоприятно есть благое человеческому естеству в его падшем состояние, как и огнь ве­ществу влажному.

Сего блюстися подобает нам, да не предпреемля иных врачевать, сами гной источим. Но хотя бы кто и чистым себя от всякого греха сохранил, однако и сего не довлеет для имеющего и других наставлять на добродетель. Ибо тот, кому вверено сие, должен более преимуществовать добродетелью, нежели до­стоинством сана. И никак не полагать меры в добродетели и в восхождении на высшее, но всегда простираться далее; не столько вменять в прибыток приобретенное, сколько за утрату опущенное. И дела свои соотносить с заповедями, не с поведением других. В простом человеке за порок поставлены только срамные и достойные наказания действия. В начальнике же, – и то самое, когда – он не превосходит подчиненных добродетелью и не преумножает оные безпрестанно. Ибо через превосходство в добродетели он может привлечь многих, не силою обуздывая, но увещанием возбуждая. Ибо принуждение, кроме того, что мучительно, не бывает твердо. Претерпевший насилие подобен растению, силою нагибаемому, которое будучи оставлено, возвращается в преж­нее положение. Происходящее же от воли благой и разумной бывает весьма твердо, будучи связуемо союзом благоизвеления. Посему и Законоположник наш повелевает нам пасти словесное, стадо добровольно, а не принуждением.

Управлять человеком есть поистине наука из всех наук и искусство высочайшее. Наша наука пастырства есть многотруднейшая и честнейшая. Цель нашего врачества – восперить душу и восхитить из мiра и предать Богу, и об­раз божий или пребывающий соблюсти, или упадший поддержать, или разрушенный возобновить, и Христа через Св. Духа водворить в сердце, да, кратко, – человека соделать богом и причастником горнего блаженства о Величайшая к сему препона есть самолюбие, не терпящее покоряться другим. Мы прилагаем великое, тщание, дабы избежать врачества, и бываем сами против себя мужественны, и против здравия – хитры. Или раболепно утаиваем грех, как некую гнилую болезнь во глубине души скрывая, как будто, укрывшись от людей, можем укрыться от всевидящего ока Божия и суда Его. Или заградивши слух наподобие аспида глухого, дабы не слышать гласа обавающих, тщимся оправдаться в преступлениях своих, изобретая словеса, извиняющие страсти. Или явно не срамляемся греха и врачующих оный, как делают дерзостнейшие и безстыднейшие из нас в умоизступлении устремляемся на всякое беззаконие. И ненавиди обличающих нас, и гнушаемся словом преподобным, и тем противоборствуем самим себе. Брань наша есть со врагом, воюющим внутри нас, который, вместо оружия, нас самих на нас употребляет, что всего бедственнее, и тем предает смерти греха. Против сего потребна многая и всесовершенная вера, и вящшее от Бога содействие, не малое же и от нас самих усилие.

Нам, пекущимся о спасении души, блаженной и безсмертной, имеющей восприять или безконечные муки за порок, или безконечные награды за добродетель, коликий предлежит подвиг и коликое потребно знание, дабы искусно врачевать других: и самим уврачеваться, и жизнь переменить, и персть поработить духу. Ибо не одни и те же суть расположения души мужа и жены старости и юности, богатства и нищеты, здравого и болящего, начальника и подначального, мудрых и невежд, дерзких и боязливых, гневливых и кротких, падающих и исправля­ющихся. Паки различие между в браке живущими и безбрачными, между простыми и хитрыми, трудящимися и покоящимися, между несчастье претерпевшими и никогда бедствий не видевшими. Из сиз каждый друг от друга больше различается желаниями и стремлениями души, нежели телесным видом..

Но как телам не одно и то же врачество помогает, так и души врачуются различным действием. Ибо иные управляются словом, другие – примером; одним потребен жезл у подающий, другим – узда. Ленивых и неудобопреклонных к добру словами поощряти подобает, а тех, которые паче меры горячи духом и необузданны в своих стремлениях, лучшими может сделать удерживающиее слово. Иным в пользу служит похвала, другим – обличение, когда то и другое во время употреблено бывает. Напротив того, и то, и другое, безвременно употребляемое, на­носит вред. Одних исправляет увещание, других – укоризна, и паки: иных явно обличаемых, а других тайно увещаемых. Ибо иные пренебрегают тайно подавае­мые советы, но обличаемые явно, уцеломудриваются; другие же не стыдятся явных обличений, но от тайных укоризн исправляются, воздавая за сожаление о них мзду повиновения, иных все действия, даже самомалейшие, надлежит тщательно наблюдать, – таких, которые, думая утаить свои преступления, творят сие хитрым образом и не будучи обличаемы, соделываются надменными. Неких же пороки полезнее презирать и видя не видеть, и слыша не слышать, – дабы обременяя частыми обличениями, не разрушить стыд – сие первое средство к благопокорности, и не сделать дерзостными на все. С некиими, не гневаясь, поступать гневливо, и не презирая, презирать, когда их свойство сего требует. Иных побеждать, а от иных самим побеждаться полезнее, бывает. У нас одно и то же врачество одним и тем же бывает или спасительно или пагубно, смотря по то­му, как времена и обстоятельства позволят, и с нравами врачуюемых сходно будет. Все сие словом изъяснить подробно невозможно, но на самом опыте и действии словесному врачу бывает довольно – явственно. Как для ходящих по натянутой на высоте веревке безопасность состоит в равновесии, так и начальствующим, куда бы кто из них не уклонился (по злобе ли или невежеству), не малое предлежит бедствие, как для них самих, так и для подчиненных, ради грехопадения. Но им должно шествовать царским путем, на все взирая, ни на десную, и на шуюю не уклоняясь.

Долг доброго пастыря – совершенно познать души своей паствы, и предше­ствовать им по закону пастырской науки праведно и достойно Истинного Пастыря нашего. Самое же проповедание Божественного слова, в чем первый долг наш а – если кто дерзновенно на себя примет, полагая, что оно вместитель­но всякому уму, – сего дивлюсь безумию. Сей подвиг не малого требует духа.

В проповеди вашего учения истина может поколебаться от трех причин: или разум пастыря не довольно просвещен, или изнемогает его слово, или слух паствы, будучи не довольно очищен, не вмещает. Но и самое усердие слушающих которое в иных науках соделывает слово удобоприятным, здесь составляет опасность. Ибо подвизающиеся о Боге, как о высочайшем Существе, и о спасении как о первейшей для всех надежде, сколь верою горячее, столько сопротивляются слову, и почитая благопокорство за измену истине, а не за благочестие, прежде согласятся все повергнуть, нежели оставить собственные их мысли, с коими приходят, и привычку к тем учениям, с коими купно воспитаны. И сия страсть бывает вовсе не в злых людях, кои хотя в истине и погрешают, но поелику творят сие от усердия в вере, хотя и ревность имеют не по разуму, – то может быть не столь жестокому осуждению и меньшему наказанию подвер­жены будут, нежели – те, кои по причине злобы и лукавства отпали от воли Владычной. И сих, может быть, то же самое к вере усердие, с коим они прежде противились, некогда заставит переменить свое мнение, если коснется их благовременное слово, внутренне поражающее. Но что сказать о людях, по тщеславию и любоначалию неправду на высоту глаголющих, на истину ополчающих­ся и на здравое учение возстающих? Что о третьей части людей, кои не имея никакого злого или доброго начертания в уме своем о Бож. словесах, подобно свиниям попирают драгие бисеры истины, предавая себя всяким басням и учителям, по легкомыслию своему из одного мнения переходя в другое и презирая самую веру?

И потому удобнее изначала начертывать в душе истину, подобна, как на воске неначертанном, нежели уже по письменам, т. е., после худых учений изображать благочестивое слово,– ибо последние с первыми сливаются и смеши­ваются без всякого порядка. Душу удобнее начертывать ту, которой не прикос­нулось еще никакое порочное учение, и в которую еще не углубились письме на злобы. В последнем случае начертателю благочестия надлежит сугубый труд, дабы и перве начертания изгладить, и потом изобразить лучшее. Таковые лукавые начертания, как в разсуждении страстей, так и в разсуждении самого учения, надлежит изглаживать тому, кому вверено наставление душ, – это его подвиг. И общему телу Церкви, составленному из многих и различных нравов и склонностей, настоит нужда иметь начальника многоспособного в привлечении к себе каждого.

Многие корчемствуют слово, истины, и примешивают вино воде, т.е. учение, веселящее сердце человека, смешивают с удобопокупаемым и пресмыкающимся по земле, исчезающим и всуе текущим – да сами нечто приобрящут от сего корчемства. Таковые глаголют всем во угождение чрева басни и пустословие – словеса из земли произносимые и в землю обращающиеся, –да многую у служа­щих своим сластям приобрящут славу, и тем совеем и себя и их погубляют.

Пример доброго пастырства показал Павел в тщании об учении и многораз­личном врачевании, смешением и растворением человеколюбия и строгости, что­бы ни благосклонностью не привести людей в разслабление, ни строгостью – в ожесточение. Не своего покоя взыскал он, но яже суть чад, ихже родил о Христе Иисусе через благовестие. Сей есть предел всякого духовного начальства, – везде презирать свою пользу, ради пользы других. Подражает Павел Христу, вос приявшему за нас клятву, немощи наши вземшему и болезни понесшему, первый за братии своих по плоти во Христе пострадати не отрицается, только да сии спасутся. Живет не себе, но Христу к проповеди, себе мiр распяв и сам распявшись мiру, Таков Павел и те пастыри, кто подобны ему духом.

Таковым и талико трудным кажется сие дело пастырства чувствительному и скорбящему сердцу, и человеку, имеющему разум. Иезекииль завещает пастырям не замалчивать злобу и находящее за то оружие, т.к. сие ни им самим, ни согрешающим не полезно; но предвидеть и проповедовать будем обоим на пользу а если оные рекут, а сии не послушают, то, по крайней мере, будет полезно возвестившим. «Иереи отвергли закон Мой и осквернили Мои святыни, не различая между святым и скверным, но все им было едино» (24,26). Претит сокрушить стену и мажущих ее, т.е. и согрешающих и грехи их покрывающих, что свойственно худым иереям, превращающим дом Божий по похотям сердец своих.

Но что говорить о ветхом. Кто испытает себя по правилам Павловым, уста­новленным им о епископах и пресвитерах, тот, но обрящет ли себя много уда­лившимся от них? Что же сказать о повелениях Иисусовых Своим ученикам, которых главная сила в том, что будут не меньше служить Евангелию добро­нравием, чем учением? Еще страшат меня и поносимые от Христа фарисеи, коих мы должны попремногу превосходить добродетелию, если хотим достигнуть Царства Небесного, – но срамно будет, если злобою и хуже сих явимся. Сие смиряет душу мою и не о начальстве помышлять заставляет, но дабы самому избежать грядущего гнева и хотя мало себя от ржавчины злобы очистить о Ибо прежде самому подобает очиститься, потом очищать других; прежде самому умудрисься, потом умудрять других; прежде самому стяжать свет, потом просвещать других; прежде самому приблизиться, к Богу, потом и иных приводить; прежде самому освятиться, потом и других освящать – руководить с руками, советовать с разумом. Кто в единый день созиждет, как некую бренную вещь, предстателя Истины, имеющего быть поставлена с Ангелами и на горний пре­стол возсылать жертвы, и со Христом купно священнодействовать и представ­лять образ Божий, и быть содетелем горнего мiра, имущего быть богом и бого­творить. Знаем, Кого есть служители, и где лежим и куда предпосылаемся. Знаем высоту Божию и человеческую немощь. И кто взыдет на сие от поверженных – грехом? Не очистившимся душою достойно предстоятельствоватъ невозможно. Тем более в такие времена, когда люди носятся и мятутся, лучше человеку спасаться бегством из их среды и таиться от бури тьмы и лукавства. Ибо когда все члены один другому противоборствуют и исчезает останок любви, то только тщетным остается имя священника.

Ныне все благочестивы в том единственно, что осуждаем других в нечестии. Судей избираем безбожных, и мечем святая псам, бисеры повергаем перед свиниями, проповедующе тайны Божии скверным ушам и душам; и желания врагов веры прилежно окаянные исполняем и несрамляемся. Моавитяне и аммонитяне, имже не позволено входить и во двор Божий, ныне в святилища наша входят. И наилучший у нас ныне не тот, кто боится Бога и не единого слова празд­ного не испускает, но кто явно или тайно более злословит ближнего. Ловим же грехи друг друга не для того, чтобы уврачевать, но чтобы, поносить, и язвы, других представляем во извинение, наших зол. Злых же и благих различаем не по нравам, но по согласию или дружбе, и кого сегодня похваляем, того завтра осуждаем, и кто врагов наших, обличает, тому удобно прощаются все нечестия, – так злобою великодушны. Сие подобно брани в ночи, при несветлых лунных лу­чах, без распознания лиц врагов и друзей, – так друг на друга нападаем.

Народ же церковный противоборствует таким иереям, путеводим будучи бла­гочестием. И которые сие предпринимают о вере, о высочайших ж первейших истинах, тех я не только не порицаю, но и похваляю, и им сорадуюсь. О дабы был я один из сего числа, подвизающихся за истину и за сие ненавидимых! Лучше есть похвальная брань, нежели мир, разлучающий от Бога. И сего ради кроткого, противоборца вооружает Дух. Но не подобает бороться вне узаконен­ных правил, ибо предприемлющий борьбу неправедно лишается победы. И тот, кто подвизается за Христа, но не по Христу, творит достойное мiра сего.

Не боюсь я внешней брани, ни зверя оного, ныне на Церковь возставшего (богоотступника Юлиана), – едино против сих имею средство, един путь к побеждению – сущую за Христа смерть!. В разсуждении же внутренней брани, что сотворю? Какую борьбу из обрету, какое слова? – не вем. Я себя немощна испо­ведую против сей брани. Прежде нежели победим, елико возможно, сущую внутри нас греховную брань и очистим довольно разум, и приблизимся паче иных К Богу, воспринимать на себя предстательство душ и быть ходатаем к Богу за человеков, в чем долг иерея, – почитаю делом не безопасным. Не все достойны приблизиться к Богу, но только могущие вместить славу Божию. Для прочих велико и единый глас Божий услышать, да и то весьма очищенным. Слышу тех, которые чуждым огнем покадили и им потребились, бывши наказаны через то же, чем нечествовали. 3наю, что порок в телесах иереев или в их жертвах, не пребывает неистязан, но совершенное узаконено приносить совершенным, в знамение совершенной души. Неприлично касаться всякому священной одежды или сосуду, ни входить во святилище, если кто или душею, или телом нечист даже до малости. Посему никтоже достоин великого Бога и Жертвы и Архиерея, если прежде не представит себя Богу в жертву живу, святу, ниже покажет бла­гоприятную словесную службу, ниже пожрет Богу жертву хвалы и дух сокрушен – которые как единую жертву истязует от нас все Дающий. Кто неупражнялся, ниже научился приять Божию премудрость, в тайне сокровенную, еще млад, пита­ем млеком, еще не счисляем во Израиле, ниже причтен в Божие ополчение, не могущий, как муж, носить крест Христов, не будучи какай-либо честный уд цер­ковный, – как желает такой поставиться во главу исполнения Христова?

Немалому злу подвержены многие, кои ни от чего не отрицаются, когда бывают призываемы к начальствованию, но поспешно шествуют к нему, как на маловажное и безтрудное дело. Справедливо соразмерять опасения, чтобы и отрицаемого предстоятельства не желать, и не отрицаться даваемого Церковью служения. Первое прилично дерзким, второе – непокорным, обоя же – ненаказанным в добродетели. Страху предстоятельства поможет закон благопокорения Церкви, Богу вознаграждающему веру Своею благостию и устрояющему наипаче того, кто о Нем дерзает и все свои надежды возлагает на Него, беде же непокорства не знаю, кто поможет. В Писании обретаем, что одни из тех, коих благодать предъизбрала и возвела на служение Богу, усердно повиновались званию, другие же отрицались от принятия дара, – однако ни один, как из отрицающихся за страх, так и из послушающих за усердие, осужден не был. Одни страшились величества служения, другие последовали, веровав зовущему их гласу. Усерден был Аарон, Моисей же противоборствовал, Исайя послушался скоро, Иеремия же долго боялся и не дерзал. Тот же, кто вверил все житие свое Божиим оправданиям, не противится, ниже противоглаголет, как и его Владыка, не как к начальствованию призы­ваемый, но как овча на заколение влекомый, и припадает, и смиряется под крепкую руку Божию. И перед служением хотя на малое время уединяется, да себя много разсмотрит.

Да не преклоним колена Ваалу, ради скудости, ниже страха ради поклонимся образу златому. Единого убоимся только Бога и убоимся укорять образ Его, в нас сущий, своею злобою. И сия брань тяжка, и сие ополчение велико. Когда же отыдем от жизни сей, чистее просветимся светом Троицы, в Нюже, веруем, Ей же служим и Ее же исповедуем пред Богом и людьми, ничего не боящеся и не стыдящеся – ни внешних врагов, ни сущих в нас самих лжехристиан. О, дабы исповедали даже до последнего издыхания со многим дерзновением, оный добрый залог свв. Отцев, бывших ближе ко Христу и к первой вере, – оное исповедание, им же с детства напитались и которое первое провещали! И дабы с ним же напоследок от живота сего преселились, не что иное отсюда относяще, как Православие!

б) Из слова 7

По рукоположении в епископа Сасимского. Паки на мне помазание и Дух:, и паки аз плача и сетуя хожу. И Исаия (гл. 6) прежде нежели увидел славу Господню, не боится, но на Израиля негодует, себя же щадит и предстоит, как ни в чем неповинный. Когда же сие узрел, тогда как бы познал себя, о, окаянный аз – рече. Но и сотника слышу, Христовой, силы про­сящего, присутствия же не желающего, – не вмещающу крову его Божия достоинства и величества. И сам исполняюсь страха и сетования его. Как солнце обличает немощь ока, так и Бог пришествием Своим открывает недуг души; и одним есть свет, другим же огнь, – каждому по подлежащему веществу и качеству. И Саул был помазан, и причастился Духа, и был духовен, так что даже про­рочествовал паче чаяния (1 Цар.10, 11). Но поколику не всего себя вдал Духу, ниже обратился чисто в мужа иного, но оставил в себе нечто от древней злобы и лукавого семени, – боратился он в сопротивника Духу. Отсюду познаем, что хотя благодать недостойных и касается, но не входит взлой и несоласньй с нею орган. И сохранить достоинство через согласие с нею не меньшее есть дело, чем от начала стяжать эту благодать, и – по причине превратности и непостоянства человеческого произволения. Ибо и самая сия благодать многажды (что самое бедственное для нас зло) приводит к, надмению, и возвысив­шихся низлагает, не добре приближающихся к Богу, – так что мы в то самое время, когда возносимся, низвергаемся. Сего убоялся я, и исполнился сетова­ния. Духа купно и возлюбил, и убоялся, приемлю удовольствие, смешанное с ужасом.

Пастырству благому, отвлекающему от мiра, приводящему к Богу, изнуряющему тело, совокупляющему с Духом, бегающему тьмы, радующемуся о свете, – сему пастырству научите меня (обращается к св.Василию истцу своему, еп. Назианза)! Как ратовать с волками, и как не ратовать с сопастырями, наипаче в нынешнее время , когда пастыри обуяли и разсеяли овец пажити? Да не буду зол пастырь, млеко снедая и волнами одеваяся, тучное закалая или продавая, прочая же оставляя зверям и стремнинам, пася себя, а не овцы, – как древние предстоятели Израиля. Сему учите меня, в сем утверждайте, как вашим учением, так и молитвами.

в) Из слова 8

«Уста моя отверзох и привлекох Дух», и даю вся моя и меня самого Духу, – и деяние, и слово, и бездействие, и молчание. Только да употребляет меня, и водит и движет , –и руку, и ум, и язык, – на яже подобает и яже хощет, и да отводит паки, от них же подобает удаляться. Орган есть Божий, орган словесен, добрым Художником – Духом согласуемый и ударяемым. Вчера действовал Он молчание –, и любомудрствовал не глаголати , Днесь ударяет Он в ум, – и провозглашаю слово. Не так многоглаголив, чтобы желать говорить, когда Дух действует молчание, и не столь невежествен и молчалив, чтобы во время слова полагать устом хранило, – но и заключаю, и отверзаю мою дверь, якоже угодно Уму и Слову и Духу, Ихже, едино есть естестве и Божество. Крепость духа у мужа обычно приходит к годам преклонным, когда удаляются плотские страсти, как вещество, противележащее свету. Cии большей частью. обыкновенно противодействуют друг другу: и тело здравствует болезнующей душе; душа же цветет и горе зрит при ослабевающих любоотрастиях, увядающих купно с телом.. Дух повелевает исходить на среду и приносить плод общему благу, и тем пользоваться самому, что пользовать друг друга, и приводить Богу род избран. Как лучше есть целый сад, нежели малое насаждение, и тело всецелое, нежели единый уд, так и совершенная церковь лучше Богу, нежели един человек исправный. Понеже и Христос, Емуже возможно было пребывать в Своей чести и Божестве, не только истощил Самого Себя даже до образа раба, но и крест претерпел, да Своею страстию грех потребит и смертию смерть разрушит.

Судил за лучшее и безбеднейшее шествовать некою серединою: ниже вся­чески избегая служения церковного, да не како отрину благодать (бедственно есть); ниже понесу бремя вящее, нежели по силам моим (тяжко есть). Обоя – знак безумия. Дело благочестивого мужа, помышляющего вместе с тем и о безопасности души своей, – соразмерять служение с силою, и сущее по силе принимать, сущее же паче силы отметать.

Богу любезнее и для самого человека полезнее и без опаснее, когда изводяющии начальствуют над изволяющими. Ибо по силе Апостольского закона подобает водить не принуждением, не насильственно, но добровольно (1 Петр.5, 2). Наше, не говорю начальство, но детоводительство, паче всего соблюдает добро­вольность. Ибо тайна благочестия – для хотящих, а не для мучимых.

г) Из слова 12 «О мире первое»

(Сказано св. Григорием по случаю примирения с отделившимися от его отца – еп. Григория Назианзского, подписавшего по невежеству полуарианское исповедание веры).

Следующие добрые признаки, доказывающие жительство по Богу: молчаливые проповедники; ноги нагие, апостольским, последующие; стрижка соразмеренная; одежда обуздывающая кичение; пояс усменный, стягивающий малое верхнее одеяние; хождение степенное; око не блуждающее; осклабление кроткое, едва имеющее вид улыбки; слово, движимое разумом; молчание, честнейшее слова; похвала, растворенная солью, не для ласкания, но путеводящая к лучшему; укорение, вожделенное более похваления; мягкость, умеряемая доблестью, суровость – стыдливость, так чтобы одному от другого не повреждаться, но обоим друг через друга быть более искусными. Меры обращения в сообществе и уда­ления от него, – частью иных наставляя, частью самого себя тайноводяща Духом, и частью в сообществе храня уединение, частью в уединении соблюдая братолюбие. И соблюдая в убожестве богатство, в безчестии – славу, в немощи-силу, в безбрачии – доброчадство (сущии по Богу рождения лучше сущих по плоти). Таковые жительствуют выше мiра, нищенствуют ради Царства Небесного и ради нищеты царствуют со Христом. Таковые составляют мое имение и мое наслаждение, и присутствующий творят мя радостным, а отсутствующий поража­ют печалию.

И вот возлюбленные мои обратили ко мне хребты свои, а не лица, (имеется в виду отделение ревнителей благочестия от отца св. Григория). Как были весьма Боголюбивы и Христолюбивы, так разделили Христа, и за Истину друг друга оболгали, за Любовь поучились ненависти, и за Креугольный Камень разкололись, и за Мир ратовали более, нежели потребно, и за Вознесенного на древо низложились, и за Погребенного и Воскресшего умертвились. Ныне же оставив подозрение оного подписания притекли к духу единения, не похвалив простоты нашей в словах, но и не укорив нечестием, зная, что Троица у нас непоколебима, и для нас отсечь от Нее что-нибудь, все равно, что отнять все и шествовать откровенной главой против всего Божества. Мы же от главы отсеченные уды ради благочестия с любовию прияли, и не как врагов отвратились, но как братьев обнимаем, мало поспоривших за отеческое достояние, и то братски, а не злобно, и вражду не похваляем, ревность же принимаем. Ибо не согласие, бывающее за благочестие, лучше нечестивого единомыслия. В нас, даже и разногласящих, присутствовало величайшее единомыслие о вере, удостоверяющее, что мы к истине не противно расположены, но назнаменованы единым образом веры.

Ничто столь крепко не способствует к единомыслию людям, искренним к Богу как согласие, сущее о Боге, и ничто столь не удобно к разстройству, как разномыслие о сем. Ибо человек, во всем прочем кроткий, в сем случае делается горячим, и истинно смиренный бывает храбр, когда видит, что кротость в сем деле отчуждает от Бога, или своим, отпадением причиняет утрату Богу, нами богатеющему и нас обогащающему. Безопасность и утверждение человеков в вере недостаточны, если не приидет Бог, всякому благу споборник, от Него же всякое благо и начинается и к концу приходит.

Кроме людей, пребывающих во зле, есть и легкомысленные, которые и к добру и к злу удобно преклоняются, как переменяющиеся ветры, или приливы и отливы. Да никто не мнит меня быть любителем всякого мира: знаю, что иное несогласие лучше, а иное единомыслие вреднее, – но только добрый мир и о добре бывающий, т.е. соединяющий с Богом. Не подобает быть всякому, как паче меры, ленивым, так, и горячим; ни легкомыслия ради со всеми соглашаться, ни безчинства ради от всех отступать. Ибо равномерно и леность и легкомыслие, или непостоянство чужды общения с Богом. Но где, будет явное нечестие, там нам подобает шествовать против и огня, и железа, и времен, и властей, и против всего, ни за что, не соглашаясь с людьми, зло расположенными, не причащаясь их зловредному квасу, и ничего так не боясь, как прогневать Бога, предав учение, о вере и истине, нам, сущим служителям истины. А где только одно подозрение нас оскорбляющее, и неосновательный страх, там лучше иметь вместо скорости долготерпение, и вместо самоугодия – снисхождение. И много лучше и полезнее нам, пребывающим в общем теле, устраивать друг друга, как удесы од­ного тела, нежели поспешно осудив за отступление и потеряв доверенность через разлучение, напоследок, как мучителям, а не братьям, законоплагать ис­правление. Да пребудем в едином Духе, сподвизающеся единою мыслию в вере благовестия, единодушны, единомудренны, единую только зная брань – против лукавого и против предводимых от него; не боясь могущих убить тело, душу же взять не огущих, боясь же Господа души и тела, храня добрый оный залог, который прияли от Отцев. Тако да умствуем, братие, иначе, же умствующих – губителей истины, едако возможно приимем и уврачуем неисцельно те пребыва­ющих да отвращаемся, да не како приимем их недуг прежде, нежели сообщим им свое здравие.

д) Из слова 13 «О мире второе»

Где прилежно наблюдающие дела наши (иудеи и еретики) не для разсуждения, но для озлобления, не для сострадания, но для поругания – да и доброе окле­вещут, и язвы ближних возьмут в извинение злодеяний, своих. Суд со злобой, помрачающей мысль не имеет что-либо достоверного. Где равно ненавидящие и Божество, и нас? Сие есть великолепнейшее для нас из всех зол, которыми страждем, ибо с Богом бедствуем. Где кроткие судии своих грехов, чужих же опасные истязатели, – да и здесь оболгут истину? Где раны наши поносящие, и сами язвы имущие, нашим преткновениям ругающиеся, сами же в падении пребывающие; в тине валяющиеся и нашими пятнами увеселяющиеся; бревнами слепотствующие, и нам сучки противополагающие? Да отъидите постыжденные, узнавши наше здравие от самых болезней, которыми немоществовали. Не о Божестве рас­торжение было, но подвизались за благочестие. Не о том препирались какое избрать из двух нечестии. Вы восхождение в сердце своем полагаете не испо­ведание Бога, но отметание, не Богословие, но вредословие. Иной иного расточительнее в богатстве нечестия, одного только боясь, как бы в сем нечестии не оказаться умеренным. Мы же не так, но о Божестве единомудрствуем и согласуемся не менее, сколь и Самое в Себе Божество. Ибо воистину Бог в нас есть, соединяющий соединяющих Его и прославляющий прославляющих Его. Хотя нам, как человекам невозможно было в чем-либо не погрешить. Всех вещей крепче истина. Мы раздоры наши в нас самих разрешили и разрешим. Вы же не делаетесь благочестивыми, если мы и согрешаем в чем-либо малом или великом.. Пострада­ли и еще пострадать готовы, в тщету вменяюще страдание; ибо, сколько бед за триста вкус им, столько, плода принесем, т.е. приращение народа.

е) Из слова 14 «О мире третье»

(сказано по поводу распри епископов бывшей на Втором Вселенском соборе в Константинополе).

Ничто же столь люто, как мир из Церкви гонимый, и благолепие Церкви отъемлемо, и древнее достоинство ее разрушаемое, и чин ее превращаемый. И поистине удобнее сносить неблагополучие, нежели сохранять благополучие. Ибо мы, когда были утесняемы бранию, тогда укреплялись самыми гонениями, и собирались воедино, когда же воедино собрались, тогда ослабели. Какая же причина, что мы, которые чтим Любовь, друг друга ненавидим, и которые чтим Мир, друг против друга производим брань непримиримую; и которые чтим краеугольный Камень, расторгаемся и раздираемся; и которые чтим Свет – омрачаемся; и которые чтим Слово – исполнены безсловесия? И не только с инакомыслящими и несогласными в учении веры – сия ревность есть из вещей, похвальных, если только состоит в своих пределах, – но и с единоверными, против тех же и за то же ратующих. Что же сему причиной? – Любоначалие, зависть и презорство, чем страждут только безбожные. Когда бываем обличаемы в неверии, тогда бы­ваем благочестивы и православны, и ложно прибегаем к истине, якобы препираемся за веру. Многообразное творение лукавого виновника злобы, кто бы то ни был, зараженный сим пороком! Сей был у тебя вчера, благочестивым, как ныне оказался нечестив? Ни словом, ни делом ничего не приложил и не отнял, но в тех же мыслях о вере стоит твердо. Но у тебя блудник ныне тот, кто вчера был Иосиф, и Иуда или Каиафа ныне тот, кто вчера был Илия и Иоанн, со Христом венчанный! И ту же бледность лица или скромность и тихость вчера любомудрием а ныне тщеславием нарицаешь; и ту же силу на духи или недуги вчера Иисусу, ныне вельзевулу приписываешь, во всем употребляя неправедное мерило – любопрение и ярость. Ради вражды удобно прельщаешься, и о тех же вещах не то же судишь, и рукополагаешь по пристрастию, то святых, то безбожных. Сущим вне Церкви все прощаем охотно, только бы с нами были согласны. И в прежние времена не безвредно было провещать и одно липшее слово о догматах, к стоящим вне Церкви. Ныне же самые неизреченные тайны попускаются истязать непросвещенным – пометаются святыни псам и повергается бисер перед свиньями, не только это, но и слух их питаем укоризнами друг на друга, не разумея, что небезопасно вверять врагу, ненавидящему христиан, оруженоносное слово на христианина. Боюсь, да не како настоящее состояние вещей будет дымом оного чаемого огня; да не како по сих настанет антихрист, и наши падения и недуги использует, как случай для укрепления своего могущества. Наша трагедия – комедия для врагов, которые тщатся ругаться Бож. словами и которые скорее чему-либо похвальному посмеются, нежели презрят свои пороки, достойные смеха. Сие оскорбляет меня больше, чем церкви наши, захваченные еретиками.

Не изменят меня хвалящий и злословящий одновременно, дабы я вознегодовал на тонкое злохуление, как человек легкомысленный и удобно переменяющийся. Ныне же пребываю, как есть спокоен, сие только приобретая от их злобы, дабы жить осторожнее. Величайшее, что доставляет мне укоризна, то что с Богом вместе бываю злословим. Которые отметают Божество, те и богослова укоряют. Ничто из этого не тяжко. Но то люто, что никто даже из имеющих правую веру, не свободен от лицемерия, не крепок душею и неискренен в благочестии. И что всего тяжелее, что хула не останавливается на нас, но и простирается к ве­ликой нашей тайне. Винят и самый наш закон, как учителя злобы, наипаче ког­да видят злых, удостоившихся предстоятельства. Возстановить мир зависит от Бога, все связующего; также и от человеков, ко­торые пекутся о благочестии, и добре знают благо единодушия, наченшееся от Троицы. Почтим мир – дар мирного нашего Владыки, Который Он оставил нам, отходя на крест и ведаем единую брань на сопротивную силу. Уступим нечто братьям по вере, да большее восприимем единодушие. Победимся, да победим, Зрим борцов приемы, кои самым лежанием внизу, часто побеждают лежащих сверху.

ж) Из слова 15 К Назианскому народу

Почто нарушаете чин похвальный? Почто вызываете слово, не имущее Духа? Почто, оставив главу, к ногам прилепляетесь? В словесах обильнейший не есть полезнейший мудрого. Таковый отходит мало увесилив, и глас его исчезает вместе с колебанием воздуха, и очаровав только лакомых слухом, он ничего больше сделать не может. Имеющий же духовную мудрость проникает в самую душу и исполняет ее Духом, и малыми словами возделывает многую жатву.

Первая мудрость есть похвальное житие, очищенное или очищаемое Богом. Ибо Бог истязует от нас единую жертву очищения – сердце сокрушенно и смиренно. Не того почитаю мудрым, кто имеет язык удобообращательный, душу же ненаказанную, но того, кто хотя мало о добродетели вещает, но много делами своими показует и достоверность слову через житие прилагает. Лучше благообразие видимое, нежели словом живописуемое.

з) Из слова 30. На рукоположение Евлалия, еп. Доарского

Ныне признаем тебя за главу сей Церкви. Соделай умножение священников, а не отъятие, еретиков – опровержение, неправославных – умаление. Убойся примера сына Дафанова и Авиронова, воеводы нецеломудренного (разумеет арианина Анфима, предшественника Евлалия, врага Василия Вел). И како по сих простирал руки к Богу, как после сего приносил дары и молился за людей, отчуждив себя от Божией благодати? Но не заржавел меч Божий, – и разсыпалась плоть оного по земле, а кости при аде. Ныне же, пастырь, приди и восприми твой народ, который вручает тебе Св. Дух, вручая тебе его жизнь и благонравие. Не дивись, что наследуешь престол че­рез искушения и препятствия. Ничего великого не бывает без искушений к испытания. Оставь неистовать ратующих на тебя и зиять, как псов, втуне лающих. Совершеннейшим оружием – благодатию Божиею – возможешь стрелы лукавого разженны угасить, и представить Господу язык свят, царское священие о Христе Иисусе

к) Из слова 27. О хранении благочиния

Не тот подлежит суду, кто не мог сделать чего, но тот повинен, кто не восхотел, хотя бы то было в Божественных, хотя бы в человеческих вещах. Великие и горячие умы суть причиною мятежа сего. Однако не просто горячие, – мы не порицаем горячность, без которой ничего великого в благочестии и добродетели совершить невозможно, – но такие, которые с сим соединяют неразумие, и духовное невежество и злое исчадие их – дерзость. Слабые души, как к добродетели, так и к пороку равномерно ленивы, подобно разслабленным. Но души мужественные, будучи наставляемы духовным разумом, много приобретают в добродетели; будучи же оставлены от разума и учения, обретаются склонными к пороку. Ибо и коню, хотящему быть победоносну на брани или на ристалище, надлежит быть яростным, но если он не приобучен к узде и не навык послушанию, то не будет в нем никакой пользы. И сие есть то, что растерзало члены Церкви, разлучило братьев, обезчестило величайшую в добродетели помощь – закон стыдливости, и ввело закон безстыдства. Сие ввело многоначалие, сделавшееся безначалием. Все сие произвела пылкость, разумом духовным и знанием веры неуправляемая. Сие разумея, не будем, ленивы, к добродетели, но пламенеем духом, да не когда уснем по малу в смерть. Не будем также разжженными самолюбием, да не совратимся с царского пути и низвергнемся в стремнины. Но собрав полезное, т.е. кротость и ревность, в обоих случаях избежим врага – лености и дерзости. Ибо равно непотребна и леность, бездельная, не приближающая к добродетели, и горячность ненаказанная, выходящая за пределы и делающая десное деснейшим. Как мерило повреждается и отъятием и приложением, так равно и добродетель – и недостатком, и излишеством. Никто да не будет более, нежели надлежит, мудр, ниже законнее самого, закона, ниже светлее света, ниже выше заповеди. Чин все составил и все содержит: небесное и земное, разумное и чувст­венное. Когда господствует чин, тогда мир и все сущее в нем находится в благоустройстве к непоколебимости; напротив того, безчиние произвело в городах и домах брани, в телесах – недуги, в душах – грехи. Да и ожидаемое разруше­ние мира будет ничто иное, как преумножение безчиния. Сей чин церковный да почитаем и храним. Один да будет слух, другой – язык, один учит, другой – учится. Не все да употребляем язык – сие орудие, готовое на все, не все будем пророки и учители. Если и велико говорить о Боге, то большее дело самого себя очищать Богу, ибо «в злохудожную душу не войдет премудрость». Великое дело учить, но учиться безопаснее. Почто сам себя делаешь пастырем, будучи овцою? Почто делаешь себя главою, будучи ногою?

Вещай, если имеешь что лучшее молчания, но люби и молчание. Ибо благодать не имеет нужды во всяком слове, но иного избирает по Своей воле, а от иного удаляется, и по своему желанию располагает и словам, и молчание. Научись порядку закона, если желаешь последо­вать благодати. Не равное дело есть: искоренить некое растение и исторг­нуть человека – образ Божий есть. Посему нескоро отсекай член, когда неиз­вестно, не могут ли быть повреждены через сие и здравые части: но умоли, обличи, запрети. Если в первый раз воспротивится – потерпи; если же и во второй раз – не отчаивайся; если и в третий – обложи сию безплодную смо­ковницу гноем посрамления для исправления через позор. Ты, который помазан духовным мvром, понеси нечто и от зловония брата, истинного или мнимого, да сообщишь ему и от твоего благовония. Ты же часто по одному подозрению отсекаешь брата, и того, кого, может быть, приобрел бы благосклонностью, погубляешь дерзостью – сущего члена твоего, за которого Христос умер.

л) Из слова 27. «О клевете, будто он желал Константинопольского престола»

Вы, будучи привязаны ко мне, держитесь и Бога, и друг друга взаимно. О, чудная цепь, которую сплетает Дух святый, связуя нас узами нерешимыми! Я не превосхожу других мудростию, сколько сам о себе знаю – разве кто причтет мне в мудрость, что я знаю, что далек от истинной мудрости. Не есть из числа веселых и приятных людей, через ласкательство вкрадывающихся в любовь других – каковых зрю многих, ныне проходящих сан священства, кои простое и неухищренное наше благочестие сделали ухищренным и принесли от торжищ и позорищ во святая новый вид политики.

Вы и Бог свидетели, что мы не такого свойства, но лучше желаем понести порок строптивости и грубости, нежели ласкательства и человекоугодия: ибо мы и к властям предержащим являемся иногда строптивыми, если они возомнят творить что-нибудь для нас не по разуму. Мы не столько на благоволение лю­дей взираем, сколько на общую пользу. Наше поведение есть не дерзкое, ни насильственное, ни театральное, ни торжищное, но скромное, кроткое, уединенное и единообразное любомудрие. И при том не до политике нами изобретенное, но просто и духовно наблюдаемое. Ибо не для того укрываемся, чтобы нас искали люди. О, когда бы из жизни человеческой истребилась зависть, сия пагуба людей, не праведная страсть, как неприязненная всем добрым, и праведная, как изнуряющая подверженных ей! Я не желал сего архиерейского седалища. Желаю трудов и болезней, и одежды сей власяной, и уединенной жизни, которую всегда любил, и простой трапезы, мало чем отличающейся от птичьей. Но истину говорят и те, будто мы желали чужой жены, когда и своей иметь не хотели. Ибо пришли мы, да побораем по вере, и вдове, доселе безмужной – Церкви, по силе на шеи принесем помощь, хотя уневестить оную Другому, Который достоин красоты ее.

Но говоришь; многие не тако мнят о тебе. Что мне до того нужды? Я более всего пекусь об истине.Сия меня или осудит, или оправдает, соделает или злосчастным, или блаженным. А что мнят о нас другие, в том нет нам никакой нужды, равно как и в чужом сновидении. Предпочту ли человеческое мнение Божьему? Никак. Если ты по безумию почитаешь зло благом, то быть ли мне более злым, чтобы угодить тебе? Если ты падения почитаешь исправностью, то и тогда не отступлю я для тебя от правого жительства. Живу не более тебе, сколь и себе самому, и имею во всем советником Божии оправдания в разуме, от нихже бываю многажды обличаем, но и оправдываем при многих обвинителях. И сего единого судилища внутреннего и в нас сущего невозможно избежать, и взирая к нему, мы можем шествовать правым путем.

Теперь к моей пастве слово. Вы будете мне и слава и венец похвалы, и защита против истязующих меня. Дело крепче словами, и я, показав вас, превозмогу укоры. Во-первых, если сохраните исповедание Отца и Сына и Св. Духа твердо и неуклонно, ничего не прилагая, ни умаляя: умаление части есть умаление всего. И инакомудрствующих будете отражать, как пагубу Церкви и яд истины, не ненавидя их, но сожалея об их падении. Во-вторых, если покажете жительство, согласное правому учению, да в обоих сих добродетелях будете благо похвальны.

м) Из слова 38. К Константинопольской пастве

Боюсь я тяжких волков, да не распудят стадо словесами хищными, приметив сум­рак наш, – ибо они не могут осилить нас явно и наблюдают удобное для них время нашего смятения. Боюсь разбойников и татей, да перелезши через ограду или пленят безстыдством или окрадут лестию, и восхитив погубят души. Боюсь, да не кто из бывших вчера и третьего дня нашим, сотворит, навет, как чуждый. Боюсь еще и псов, силящихся быти пастырями, ничего не привнесших к пастырской науке, кроме нестриженных волос, которые зле отрастили. Они и пастырями желают сделаться не ради чего иного, да разрушат чужой труд. Не удостою пох­вал тех, чье благородство состоит только в грамотах, – как и обезьяну с дипломом льва. Назовут ли меня невеждою? Единую вем мудрость – боятися Бога. Что касается до прочей мудрости, то иную оставил (мiрскую), иную же получить желаю и надеюсь, уповая на Духа.Назовут ли беглецом из отечества? Блюдусь, да не отпаду истинного отечества, к которому подобает: относить вся­кое жительство. С престола ли низложат? Разве я с удовольствием взошел на него? Коварные люди все, что в себе обретают, то и о других подозревают и разглашают. От жертвенника ли отгонят? Но знаю и другой, жертвенник, кото­рого здесь зримые жертвы – суть образы. Восхождение к нему бывает через умосозерцание. От сего-то жертвенника не отведет меня никто, как бы ни хо­тел. Из града изженут? Но не из Небесного Иерусалима! Если из сего изженут ненавидящий нас, то поистине победили; доколе же сего не возмогут, то мечут в нас капли и бьют ветром, и сновидениями пугают. Так я на их брань взираю. Не только не почитаю страшным что-либо из настоящего, но, забыв себя, опла­киваю опечаливших, меня, бывших некогда удами Христовыми, честными для меня членами, ныне же растленными, предавшими паству сию.

н) Из слова 21. На память св. Афанасия Великого

Между многими благодеяниями, посылаемыми нам Богом, величайшее есть чувство приверженности к Нему. Любовь к Богу соделывает нас вместо рабов друзьями и сынами Божиими. Афанасий изучив все Св. Писание, обогатился светлостию жития и умозрением, соплетя оба, как некую златую цепь; употребив житие вместо вождя к умозрению, умозрение же – вместо печати жития. Быв так воспитан и научен, до Божию совету удостаивается священного чина, и приемлет архиерейство в награду за добродетель и для напоення жизни Церкви. Так воздвигся долу лежащим рог спасения, и был ввергнут огнь, потребляющий зловредное вещество, или лопата, отделяющая легкие, лукавые догматы от тяжких истинных, или меч, посекающий корень злобы. И Слово обретает Своего споборника, и Дух получает человека, за Него дышущего. Сих ради причин согласием всех людей, а не по зловредному примеру, явившемуся после – через насилие, но апостольски и духовно, возводится на Марков престол, и соделывается преемником не только его председательства, но и благочестия. Таковое преемничество и должно по­читаться. То, что единомысленно и единонравно, то и единопрестольно с Апостолами, а то, что противомысленно и противонравно, то и противопрестольно, и есть одно наименование Апостольского преемства. Ибо истинный преемник Апо­столам есть произведенный законно и исповедающий ту же веру, а не преступивший закон, и держащийся иных мнений. Последний есть такой же преемник Апостолам, как недуг – здравию, и тьма – свету, и буря – тишине, и безумие – разуму.

Восхитившие престол беззаконно тотчас предаются своеволию. Все сие свойственно не законным, ложным к недостойным своего звания иереям, не принесшим ничего достойного иерейства, никогда не бывших учениками благочестия. Вчера священнотати, а днесь священники, вчера вне верных, а днесь тайноводители, ветхие злобою, но внезапные благочестием. Таковых священство – дело человеческое, а не благодати Св. Духа. Таковые все, прошедши путем насилия закона, напоследок насильствуют и самое благочестие, и непременно погрешают в од­ном из двух: или сами, требуя прощения без меры, все прощают другим и через это усиливают порок; или прикрывают собственные грехи строптивостью на­чальства. Из сих пороков ни единого не имел Афанасий, но был высок делами, смирен мудрованием и добродетелью неприступен. В запрещении тих, в похвалах нравоучителен. И ни единого из сих добрых качеств не повредил неумеренностью, но делал и запрещенное отеческое, и похвалу, приличную начальнику, употребляя мягкость без разслабления, и жестокость без суровости, т.ч. первая была в нем кротостью, вторая – благоразумием, обе же – любомудрием. Не требовал он многих словес к увещанию, ни жезла по причине убедительного слова, а еще того меньше – сечения, по – причине умеренно наказующего жезла. Когда зло, подобно пламени распространилось, тогда воздвигается на Афанасия многоразличная, брань, ибо враг наипаче устремляется на противоборствующего. Нечестие изобретательно на зло и весьма дерзостно в предприятиях. Да и как не пощадившие Божества будут щадить человеков! Зло сие было в людях, из­бравших лукавство, недостойных родившей их Церкви. Родится и в винограде терние, и Иуда, бывший из числа, учеников, бывает предателем. В сомнительных случаях лучше преклоняться к человеколюбию, и лучше прощать, чем обвинять невиновных. Злой благого весьма скоро обвиняет, благой же злого неудобно зазирает: ибо кто к злобе не склонен, тот и к подозрению неудобен.

Чудовища некии, прежде чужим трапезам служившии и за круг хлеба предающиеся, и все творить и глаголать для чрева навыкшии, и для чрева только жительствующии, искусные однако в злодействах, – сии колико зла причинили и Церкви.и св.. Афанасию. Часто и праведные предаются в руки нечестивых не для того, чтобы те почтились, но для того, чтобы сии искусились. И хотя смерть грешников будет люта, однако в настоящей жизни благочестивые бывают осме­иваемы, доколе благость Божия скрывается до времени. Огнь искушений послу­жил Афанасию в большую славу. Нечестивые усиливались, присовокупляя к се­бе немощных, легкомысленных, боязливых, златолюбивых, паче, нежели христолю­бивых, женоподобных и всех известных порочностью. Толико усилились диаволов угодники, сеятели плевел и предтечи антихристовы, языком и златом низпровергая истину! Собрали свои соборища, подобные столпотворению Вавилонскому или Каиафину судилищу, коим Христос осужден был. Благочестивый Троический догмат поколебали и ввели арианское нечестие. После сего многие низлагаемы были неправедно со престолов, другие же с рукописанием нечестия были возводимы на их место: и чернила были готовы, и клеветник предстоял близ. Отчего многие наши если не разумом пали, то подписанием рук согрешили, и пришедше в единомыслие с лукавыми людьми приобщились если не огня их ад­ского, то во всяком случае дыма. Такое было разлитие нечестия и возставшее гонение на правое учение от самых предстоятелей Слова, ставших Его предателями. Воистину обезумели пастыри и растлили виноград Божий (Иер. 3,10) – Церковь, собранную страданиями за нас Самого Бога. Кроме весьма немногих или презренных за низость своего положения, или противоборствующих нечестию, кои оставлены были семенем Израилю, – все прочие уступили и покори­лись обстоятельствам времени. Одни соделались предстоятелями злочестия, другие стали во втором ряду, будучи или поражены страхом, или порабощены земной выгодой, или обольщены ласкательством, или обмануты из-за своего невежества, если только сие может служить извинением тем, кому вверено предстоятельство народа. Как просить сие учителю, которым должен исправлять невежество иных? Какие извинения могут быть у тайноводцев спасения, не знающих начал спасения?

Против всех сих возстало любомудрое и боголюбивое сословие мужей, которые во всем прочем миролюбивы и смиренны, но в сем случае не терпят, быть крот­кими, дабы не предать молчанием Бога; но и весьма ратоборны, и скорее что-либо неподобное подвигнут, нежели подобающее оставят. Вслед за ними устре­милась немалая часть народа. Всех их возглавил Афанасий, оный столп Церкви. В прочей Церкви нечестивые власть законную ногами поправше и главу Церкви как Самсоний, остригше, уже свободно наслаждались плодами своего злочестивого учения и деяний.

Все в Афанасии было согласно устроено, как струны в одних гуслях: и житие, и слово, и подвиги, бедствия, и все бывающее с ним. По возвращении из изгнания очистил он святилище от богоненавистных корчемников и христопродавцев, да и в сем Христу подражатель будет, кроме того, что не бичем сие сделал но сильным словом. Подражал он естеству двух камней: для ударяющих бывал адамант, для крамольствующих – магнит, неизреченною силою привлекающих к себе и твердое вещество себе усвояющий.

Но зависть диавола возставляет против Церкви царя, вместе с ним (диаволом) отступившего и злобою равного, только по времени последнего (Юлиана – отступника). Сей вымышляет гонение, безчеловечнейшее всех, некогда бывших, поелику смесив мучительство с ласкательством, сомнительным делал честь мученичества, отводя от нрава исповедничества и подражал многоразличной хитрости жившего в нем диавола. Афанасий же за что прежде страдал, за то и по страда­нии подвизался. Одних похваляя, других умеренно наказуя; одних леность возбуждая, других горячность удерживая. Прост нравом, многовиден правлением, мудр словом, мудрейший разумом, снисходительный к смиренным, высокий к высокоумным, не терпящий злых. Житие и нрав его были вместо правила епископству, а учение его – вместо закона Православию. Но, о священная главо! Сам милостивно призри на нас свыше; меня же, если будут мирные обстоятельства поддержи и в пастырстве вразуми, если же мятежные – возстави или к себе приими и постави с тобою и с подобными тебе, аще и велико просимое.

о) Из слова 20. На кончину св. Василия Великого

Был он защитником истины, и ни о чем не пекся более, как о благочестивом и всему мiру спасительном учении. Между христианами был он священник прежде восприятия священного сана. Расположение духа его было – нести охотно все то, за что Христос венчает людей, подражающих Его страданию за нас. Закон мученичества есть таков, чтобы мы без нужды самопроизвольно в сей тяжкий подвиг не вступали, щадя немощных, но если потребует нужда, от подвига сего не отрицались, отринув всякую слабость и боязнь. Отвергает сей закон, разве тот, кто зло и весьма развратно, судя о благочестии, гонения и беды за Христа почитает делом маловажным.

Учение наше, всего благороднее, презрев всю красоту слога, печется о едином спасении и красоте духовной. Есть учение внешнее, в котором мы должны из­бегать только вредного, и не противополагать по примеру безумных тварь Зиждителю, но из творений познавать Творца. Всякая вещь сама по себе не бы­вает ни весьма полезна, ни весьма вредна, но сие зависит от употребляющих, оное. И мы из внешних наук выбираем только то, что относится к познанию природы и может приводить к Богу, а что приводит к заблуждениям, к демонам – то отвергаем. И Василий силу внешних наук употреблял к изъяснению наших мыслей, ибо разум, не могущий чисто изъяснить своих мыслей словом, подобен разслабленному, неспособному к движению. Главным же упражнением Василия было истинное любомудрие и отлучение от мiра и о пребывание с Богом» В Афинах мы соделались с Василием друг для друга, как сроднику, зряще к одному и тому же предмету – любомудрию. Телесная любовь, как основанная на скоротекущих водах, равно и сама протекает. Как пламень погасает вместе с потребившим веществом, так и телесная любовь исчезает вместе с увядающим предметом. Целомудренная же любовь, сущая по Богу, основана на вещах постоянных, и посему пребывает постоянно. Василий, быв прежде чтецом и толкователем свящ. книг, и в сем чине достойным себя показав, наконец, достигает сана пресвитерского, не похитив сию власть, не стяжав честь через домогательства, но быв взыскан от чести, и прияв не человеческое благоволение, но Божию благодать. Бывший прежде Василия предстоятель Кесарийской церкви, хотя и православный, но в разсуждении Василия пострадал завистию человеческою. Сей порок касается не только простых лю­дей, но к мужей духовных и изящных в добродетели. Ибо Василий в таком был у всех почитании и такую имел силу, что мог в свое стадо вливать дух дерзновения на все, что хотел. Увидев оскорбляющего его, сей доблестный ученик Миротворца не восхотел тягаться с досадителем и раздирать тело Церкви, и без того бедствовавшей от превозмогавших тогда еретиков. Но бежит в Понт, устраивает там обитель и лобызает пустыню. Внезапно возстает буря, угрожающая сокрушить всякую церковь. Захватив иные церкви, ариане пришли и в Кесарию, будучи подвигнуты к толикой дерзости единственно малодушием и в неискусством тогдашнего предстоятеля. Велик предстоял нам подвиг; не слаба была и ревность у многих, но у нашего ополчения не хватало предводителя, духом противоборника и искусного в слове. Оная христолюбивая душа (Василий), помыслив, что иное подобало творить во времена мирные, и иное – во времена тесные и опасные, немедленно склоняется на наши прошения, ревнует по бедствующей истине, и всего себя предает матери своей Церкви. Иных он приемлет, иных удерживает, иных отражает. Иным бывает твердой стеной и ограждением, иным секирой разсекающей или огнем попаляющим хулителей Божества. Тогда злые в первый раз были посрамлены и научены, что нас не легко победить; ибо нам ничто так не свойственно, как ненарушимое хранение веры и чистое исповедание Троицы. Ею же соединяемся и укрепляемся, и, помогая Божеству, сами от Него приемлем помощь, но гораздо крепчайшую.

Другим попечением поставлял Василий то, чтобы удостоверить всех людей, что озлобление ему нанесенное, было искушением от лукавого, что же до него, то он совершенно знает законы повиновения и духовного благоустройства. Посему часто посещал он предстоятеля и был для него всем: советником благим, помощником скорым, жезлом старости, утверждением веры; во внутренних делах – вернейшим, во внешних – искуснейшим. И оказывая благоусердие, достиг с ним согласия. Тот путеводствовал народ, он же – путеводитель. Ибо предстоятель, хотя к преклонный годами, но младенец в духовной мудрости, мудрствовал мiрская и имел нужду в руководителе. И если прежде он завидовал Василию, то возставшая от ариан буря научила его познанию собственной немощи. Василий же совершал все, чем только человек Божий и с Богом соединившийся мог поль­зовать народ. Посему по кончине Кесарийского предстоятеля, на его руках дух испустившего, возводится на престол епископства, хотя не без труда от зависти и противоборства от арианских чиновников и злобнейших граждан. Однако надлежало победить Св. Духу, как и побеждает Он со многим преимуществом. Дух движет и мужей, знаменитых благочестием и ревностию, имеющих по­мазать Василия. Так сподоблен был первопрестолия Василий, как достолепно по­живший и толику благодать от Бога стяжавший. И посем, справедливо понимая сие достоинство, настолько стал превосходить самого себя, насколько прежде прочих. Во – первых, он показал всем, что данный ему дар не есть дело челове­ческого благоволения, но Божией благодати. И явил себя человеком, имеющим душу выше всякого пристрастия и ласкательства, хранящим только един закон правды. Во – вторых, умягчил враждующих против себя не ласкательски, не рабски, но весьма мужественно, взирая не только на настоящее состояние вещей, но и устрояя будущее повиновение себе, строгость растворяя кротостию, послабление же твердостию духа. Не хитростью порабощал, но преклонял благоразумием, не силою власти покорял, но привлекал любовию. И что всего более, все были побеждаемы его разумом и признавали его добродетель неприступною. Посему и спасение свое поставляли в том, чтобы находиться под его правлением, и разлучение с ним почитали отчуждением от Бога. Иные всегда зрят только сущее под ногами и помышляют только о том, как бы дела свои в безопасность привести, далее не простираются. Напротив, Василий, сколько во всем прочем был умерен, с только в сем не хранил меры, но возведя окрест духовные очи, обнимал всю вселенную, куда только достигло слово спасения. Зря же великое наследие Бога, на многие заблуждения растерзанное, не почитал за довольное в молчании оплакивать сие злострадание и только про­стирать к Богу руки, ожидая от Него избавления от зол; но полагал, что подобает нечто привносить и от себя и споборствовать. Одно из спасительных средств было таково: напрягши все человеческие мысли и соединившись с Духом, он изложил благочестивое учение и сим отразил еретическую дерзость. И одних, ере­тиков, близ сущих, поразил оружием языка; других же, далече пребывающих, испроверг писаниями. К слову приложил и помощь от дел, к иным церквам прихо­дя самолично, к иным – отправляя посольства, призывая, увещая, обличая, вымышляя всякое средство ко спасению. На такого защитника Церкви напал было христоборный царь (арианин Валент), но отступил, быв отражен, как стрела, приразившаяся к твердейшему веществу. Кто не знает бывшего у нас тогда епарха, скрежетавшего на Церковь, ибо ж он от ариан крещением был совершен, наипаче же погублен. Сей, аки лев рыкал на Василия: «Как ты один не почита­ешь веры царевой?» «Царь мой, – ответствует Василий, – не хочет и я не терплю поклоняться какой-либо твари, будучи сам тварью Божией и имея повеление быть богом». «Мы тебе чем быти мнимся? – вопрошает епарх. «Когда такое повелеваете нечестие, почитаю вас за ничто. Правители вы – не отрицаю, однако не почтеннее Бога, ибо и вы – твари. Христианство знаменуется не лицами, но правою верою». Сими словами распален, епарх возопил: «Не боишься ли нашей власти? Велю разграбить имение твое, пошлю тебя в заточение, предам мукам и смерти!»

- «Из этого ничего меня не касается. Ибо разграблению не подвержен тот, кто ничего не имеет: все мое имущество состоит из рубищ и книг. Заточения я не признаю, будучи не привязан ни к какому месту, и сию самую землю не почитаю своею, будучи пресельником на ней. Смерть же будет мне благодеянием, ибо скорее пошлешь меня к Богу, Коему живу и служу, и к Нему же поспешаю». Быв поражен епарх сказал: «никто никогда так дерзко не говорил со мною». «Не случалось тебе иметь дело с епископом, подвизающимся за веру. В других обстоятельствах мы бываем кротки и всех смиреннее. А когда предлежит в поругании Бог и бедствует вера, тогда пренебрегши всем прочим, зрим к Тому Единому. Да слышит сие и царь твой: нас не превозможешь, не убедишь приложиться к злочестию». Познав твердость сего мужа, епарх писал царю. «Побеждены от предстоятеля сей церкви. Сей муж превыше прощений, тверже словес, крепче ласканий. Иного некоего слабейшего подобает искушать нам, сего же или сразу казнить, или не чаять, что он уступит нам». Так и противник почитает добродетель твердости и непреклонности.

Нечестивый же царь (Валент) сам отправился в Кесарию и во время литургий вошел в Церковь. Когда же узрел всякое благолепие и самого Василия пред народом прямо стоящего, не подвижного и телом и взором, и мыслию, ничего во­круг себя не видящего, но пригвожденного к Богу и к алтарю, и народ, стоящий окрест его в страхе и благоговении, – тогда вострепетал окаянный, ощутив присутствие Божие, пал на руки своих рабов и был изнесен из храма, никому на позорище сие не взглянувшу.

Был и еще один епарх, также злочестию потворствующий. Сей привлекал к браку некую молодую вдову, не желавшую того. Она же, желая избегнуть его на­силия, прибегает к Церкви и соделывает Бога предстателем в оной напасти. Что надлежало творить, не говорю великому Василию, законополагающему всем в таких случаях, но любому, несравненно низшему его священнику? Как не противостать, не принять под защиту, не подать руку помощи, почитая Божие человеколюбие? Не все ли прежде соделать и пострадать, нежели выдать и тем обезчестить свящ. алтарь и ту веру, с которой вдова притекла, прося защиты? Могут ли быть христиане изменниками своим законам? Нечестивец, требовал выдачи, святой, отказывал. Епарх схватив Василия, хотел уже пытать его, а только народное возстание вырвало сего мученика из его рук. Внешняя и мiрская брань стала утихать, но возгорелась брань от епископов и их подручных; брань, сколько сама по свое безчестная, столько же и вредо­носная для подначальных. Ибо кто будет увещать народ смириться, если так расположены церковные начальники? Были две главные причины, по которым с давних времен некии епископы не бы­ли расположены к Василию. Во-первых, не были они согласны с ним в вопросах веры, и только сохраняли вид благочестия, будучи принуждаемы к тому народ­ным множеством. Во-вторых, он несравненно превышал их и добродетелью, и разумом, и славою в народе, что для них было весьма, несносно, хотя они стыдились в том признаться. Василий прекратил зависть, учредив в своей епархии новые кафедры, дав каждому городу своего архипастыря и утвердив лучшее о душах попечение. Василий всегда мудрствовал вящшая, нежели по человеку, и прежде преселения из сей жизни, действовал по Духу, и пренебрегал дружбой там, где подобало предпочитать Бога. Твердое и непоколебимее постоянство его нрава завистники наименовали гордостью. Ибо таковые люди удобно нарицают мужественного дерзким, осторожного – робким, целомудренного – человеконенавистным, правосудного – свирепым. Ибо пороки есть как бы придворники добродетелей, снаружи дверей на виду у всех стоящим; посему люди добродетелям необученные, признают вещи не теми, каковы они на самом деле. Василий и добродетель почти и пороки наказал, к исправным явился кротким, к согрешающим – строгим. Ибо са­мое осклабление его служило вместо похвалы, а молчание – вместо наказания, мучащего совесть каждого, сознающего свой грех. Если же не был он многоре­чивым и забавным, подобно сущим на торжище, ниже всем угождающим и поблажающим, то за сие наипаче похвалы достоин. Безумные же и льва обвинят за то, что он взирает не так, как обезьяна гримасами и ужимками, но грозно и величественно, и поступь имеет благородную, а не из кривляний состоящую. Таковые и лицедеев больше уважают, чем философов, понеже увеселяют народ.

Из превосходных деяний Василий иные сам изобрел, иным подражал, а иных, превзошел, проходя все роды добродетелей и одержав верх над всеми нынешними мужами. И маловажные деяния Василия несравненно честнее, нежели что-либо великое у других: малое у великих не мало, великое же у малых всегда несо­вершенно. Когда же лежал он на смертном одре, весь город с великим воплем оплакивал сие желая удержать его душу. Каждый готов был, если бы было сие возможно, прилежать ему от своего живота. Многие в сей день скончали живот свой и купно с Василием переселились, и ради сей кончины почтены были, как спутники его. И ныне он на небесах, и там о нас приносит жертвы, и молится о людях, коих оставив телом, не оставил духом. От него же и я ныне в ночных видениях бываю увещаем, если когда против должности моей поступаю. Взирая на него, как на закон одушевленный, помните, что и он зрит на вас, и посему усовершайтесь духом.

2) Свят Феофан, митр. Никейский

Свт. Феофан был современником и соратником св. Григория Паламы. Представляет интерес его учение о священном служении, изложенное в окружном посла­нии к духовенству Никейской епархии.

3) Св. Иосидор Пелусиот

Преп. Иосидор в своих письмах много говорит о нравственном достоинстве носителей священного сана, подчеркивает, что недостойное священство является источником всех церковных нестроений. (М.1860,ч.3)

Слова: «не дадите святая псам, ни пометайте бисер ваших перед свиниями, – да не поперут их ногами своими, и обратившеся растерзают вы» (Матф.7, 6), – подают следующий смысл. Поелику слово Божие свято и подлинно самый драгоценный би­сер, псы же и свинии суть погрешающие, не только в догматах, но и в деятельной жизни, и «попирание» – состязание покушающихся извратить правоту догматов и оско­рбляющих доблестное житие, а «растерзание» – поругание живущими, неправо предлагающих слово Божие и подающих добрые советы, – то Господь посему сказал; не по­вергайте слова подобно чему-либо малоценному и легко приобретаемому, чтобы вам и Господа не оскорбить, и самим не подвергнуться осмеянию тех, которые не говорят и не делают ничего право. Близко к истине и то, что Господь повелел не давать священства непотребным и нечистым, – чтобы не осквернили оного и не стали нападать на рукоположивших, расторгая ту добрую славу, которую те имели прежде. Повелевает и мiрянам, согрешающим не преподавать Бож. Тайн. Запрещает совершать Бож. крещение над теми, которые притворно приступают к вере, но не оставляют настоящих своих занятий.

У настоящего пресвитера в очах обитает стыдливость, во устах убедительность, на языке – мудрость, во чреве – довольство малым, в том, что по чреве – воздержность, – и кратко сказать, он есть клеть и обитель почти всех добродетелей. Посему, ког­да переселяется он из сей жизни, то принимает достойное воздаяние за труды. Нет никакого права отваживаться на похищение священства тем, которые не ка­сались подвижнических трудов, не были увенчаны, и даже не были в числе настоящих учеников, но усиливаются попасть в вожди, думая, что не поведению вверяется место, а месту – поведение. Они, покупая право начальствования в оскорбление добродетели, решаются говорить о том, чему не начинали учиться, осмеливаются приказывать то, чего не имели терпения выслушать. Кто не посмеется над ними и не почтет этого за лицемерие? Посему должно делать не что иное, как упражняться в добродетели, безмолвствовать, и, отражая вражеские ухищрения, ожидать суда Божия. Величие священного сана, и то, что тобою не сделано ничего достойного того сана, апостольское слово, изобразившее, каким надлежит быть епископу, и неподкупное судилище, произносящее непогрешительный приговор, – все это да уде­ржит тебя от безразсудного желания приобрести епископский сан.

Много смущений вторглось в Церковь. Где имя мира, там ликуют дела брани. Про­исходит же сие оттого, что во многом и различном погрешили те, кому вручено епископское достоинство. Соборы преемников апостольских служили светилами повсюду во вселенной, а ныне наполнили Церковь замешательством. Тогда во священство были возводимы любители добродетели, а ныне возводятся сребролюбцы, тогда – избегавшие сего дела по величию начальства, а ныне – бросающиеся на сие дело по множеству власти, тогда – украшенные произвольной нестяжательностъю, а ныне – обогащенные произвольной любостяжательностью, тогда – имеющие перед глазами Бож. Суд, а ныне – не имеющие о нем и понятия, тогда – готовые принимать на себя удары, а ныне – готовые наносить их другим. Достоинство сие упало во священстве в самоуправство, со смиренномудрия – в гордыню, с поста – в роскошь, с домоприставничества – во владычество. Хотят не распоряжаться, как домоприставники но присвоять себе, как владетели. Но сие говорится не о всех, а только о виновных: ибо есть и такие, которые живут по апостольскому образцу, но не осмели­ваются вымолвить слова. Они достойны порицания за одно то, что убоявшись множества невоздержанных, нерадят о таковом исправлении, которое составляет их долг.

Начальнику надлежит быть и добрым, и страшным: чтобы живущие хорошо были благонадежны, а погрешающие удерживались боязнью. Одно без другого есть более безначалие, нежели начальство. Если бы все подчиненные были любители добродетели, то была бы потребность в одной благости, а если бы все грехолюбивы, – то в одном страхе. Поелику между подначальными необходимо быть и добрым, и лукавым, то начальник должен благостию поддерживать целомудренных, а страхом предостерегать от падения порочных.

Ереси, как думаю, порождены двумя, с трудом преодолеваемыми страстями: или любоначалием или предубеждением. Одни не желая быть в числе подчиненных, а другие после предзанятых ими понятий не соглашаясь учиться, посеяли семена но­вого учения, не желая оставаться притом, что утверждено. Слепотствует лик добродетелей, если не руководит им правое учение. Не действенно и правое уче­ние, если нет при нем лика добродетелей. Если же учение, стоя во главе, пред­водительствует, а добродетели сопровождают, то совершивший подвиг законно будет увенчан.

Древле священство и царскую власть, – когда та погрешала, – исправляло и уцеломудривало, а ныне само ждет от нее вразумлений: не потому, что утратило собственное достоинство, но потому, что вверено не подобным, бывшим при наших предках. Прежде, когда священством были увенчаны жившие жизнью евангельскою и апостольскою, священство по праву было страшно для царской власти, а ныне царская власть страшна священству ,- лучше же сказать, не священству, но тем которые, по-видимому, священствуют, а своими поступками оскорбляют священство. Почему мне кажется и царская власть справедливо делает, желая не священство оскорбить, которое признает божественным, но наказать оскорбляющих его, уцеломудривает пользующихся им не как должно.

Кто избавит от осуждения тех, которые быв почтены Христом, противоборствуют Почтившему их, и делают только то, что служит к хуле на него? Кто избавит от наказания употребивших оружие священства против Вооружившего, отверзающих уста неверным и преестественную почесть обращающих в ничто?

И продающие и покупающие священство представляют на себе самое сильное доказательство того мнения, какое они имеют о священстве. Иначе не осмелились бы одни продавать, другие – покупать Бож. сана, который может принадлежать толь­ко доблестному житию и правым нравам. Посему, какое наказание падет на тех, кто шутят нешуточным? У древних евреев священство было уделом рода, а не добродетели, но и тогда было запрещено покупать его. Ныне же, когда священство стало выше и отдано в удел добродетели, оно больше бывает попираемо. Ибо кто из доблестных разсудит льстить, чтобы получить оное? Кот осмелится купить достояние, приличное ангелам? Посему одни не льстить не хотят, ни покупать ни смеют, а другие жертвуют для священства и ласкательством, и деньгами. Поэтому редко кому из живущих хорошо вверяется священство, – не потому, что нет достойных этого сана, но потому, что достойные не только сокрыты в многолюдной толпе, но даже ненавидимы, терпят наветы и изгнания, как обличающие жизнь многих.

При предках украшающимся священством воздавалась всеми истинная честь, а ныне одни явно над ними смеются, другие злословят тайно. Но я не дивлюсь сем, ибо нынешние иереи, делая не одно и то же с прежними, и получают не одно и то же, противное же им предприемля, и сами испытывают противное. Напротив, было бы удивительно, если бы, не делая ничего подобного предкам, они пользовали тою же с ними честью. При тех и цари, впадши в грех, уцеломудривались, а при нынешних не бывает сего и с простолюдинами. Почему страшен прежде был священник народу, а теперь – народ священнику.

Пресвитеру надлежит не бранить, не доходить до рук, но только обличать с де­рзновением, ничего не уважая, и не боясь. «И ты, аще возвестиши беззаконнику и не обратится, то в беззаконии своем умрет, а ты душу свою избавиши» (Иез.3, 19) А молча и не оказывая дерзновения, участвуешь с ним в наказании: «если не возвестиши, крове его от руки твоея взыщу» (3, 18). Сделав зависящее от тебя, изба­вишься от осуждения, а ему, непринявшему твоего увещания, будет тягчайшее наказание. Не иное что требуется от учителя, как ведя жизнь неукоризненную, наставлять, ни мало не взирая на то, что согрешающие достойны уважения. Исполнять же или не исполнять – это зависит от произволения поучаемых, везде и во всем сох­раняемой свободы. И коринфского блудника Павел не бил, не оскорблял, но отделил от стада, дабы заразительная болезнь не сообщилась прочим овцам. Когда же оскорбление касается Божества, надлежит нападать всеми мерами, лишать сана и не допускать до святыни.

Не одинаковое понесем наказание, если согрешим прежде нежели сподобились священства, и сподобившись оного, – в последнем случае наказание будет гораздо тягчайшее. Ибо тем, которые сподобились такого сана, и не сделались лучшими, справедливо подвергнуться строжайшему наказанию. Величие сана естественным образом делается путем к большей ответственности.

Если возведенные на степень священного служения и преуспевая едва могут оказывать пользу (ибо подначальные преспеяния их, как они не велики, усматри­вают медленнее, а погрешности, как они ни малы, видят скорее) то живущие безпечно и ни мало не промышляющие о подчиненных, какому пороку не положат начало в тех, кои в грехах начальствующих думают иметь оправдание собственных грехопадений? Посему, имеющим священный сан, надлежит наипаче быть заботливыми, как обязанными дать отчет и за себя, и за подчиненных. Не дивись, если при таком числе именуемых пастырями, овцы расхищаются волка­ми. Некоторые из сих пастырей столь далеки от того, чтобы хранить овец и иметь о них попечение, что не подражают даже нраву сторожевых псов, но поступают по – волчьему, поядая овец. Для них недостаточно волны и млека, но коснулись и самих овец и не только тел их, но и душ, закалая все тучное, оставляя без внимания все немощное и без ухода все уязвленное, – а крепкое и непригодное для их распутства погубляя обманом и кознями.

Оскорбить почтившего Бога – ужаснее всякого бедствия, не столько от мучения сколько от стыда от оскорбления Того, Кто тебя прославил. Быть уличенным, что те самые оружия, которыми почтен, подвиг на Снабдившего ими – это превосходит всякое безумие. Посему приявшим священство надлежит, как храмам, блюс­ти себя недоступными всякой самоуправной и срамной страсти.

Получившие сан священства не по достоинству, необходимо слушаются давших им оный недолжным образом, хотя бы делаемое ими касалось самого Божества. Почему взаимно платя друг другу неправедным воздаянием, приобретают они немалую силу и вооружаются на живущих хорошо. И если кто станет жаловаться на них, то они в насмешку лгут, что сделанное ими угодно Богу.

Крайне страшно ныне вступать в священство. С ним может приключиться одно из двух: или живя по древним апостольским правилам он будет ненавидим и преследуем теми, которые вкравшийся ныне вредный и беззаконный обычай хранят, как Бож. закон. И живущих право осуждают на изгнание, – или сам не пощадит своего спасения, подклонится под иго века сего и соблазнит многих других, за которых понесет жестокие наказания. Посему блаженное дело – не быть когда-либо плененным любовию к исканию сана. Если же кто и не плененный будет рукоположен, то да держится первоначальной цели, и с дерзновением да обновит древние и апостольские порядки, не содействуя в грехопадении тем, которые изменяют ныне священству, и думают о себе, что им возможно все говорить и делать. Лучше подвергнуться злоумышлениям и быть лишенным сана, нежели находиться в одном сане с такими людьми.

Братьями Своими по благодати Христос удостаивает быть только тех, которые возродились в Духе и облеклись в образ Его Самого – Нового Адама. Это возрождение достигается, во – первых, Бож. крещением, во – вторых, сохранением полученной при сем благодати. Мы не считаем своей «братией» свиней, собак и обезьян лишь на том основании, что она имеют плоть, подобную нашей, ибо они не имеют разумной души. И Спаситель на основании одного Своего воплощения и восприятия нашего естества не считает всех людей братьями, но только тех, кто имеет это естество сообразным с Его обоженным человечеством. Ибо непричастный Бож. славы и благодати не является братом Его, а таков не только неверующий во Христа, но и верующий, и крещеный, но отпавший от благодати. Так Господь возсоздал наше естество в Своем Лице, как в начатке, Дух же Святый, создавший во чреве Девы плоть Христову, подобным образом возсозидает в св. купели и всякого верующего во Христа. Возсозданных по Своему образу и подобию Господь благоволил соделать не только Своими братьями, но и Своими членами, а Себя – нашим Главою. И сие теснейшее единение со Христом возводит, нас преподание нам Его св. Тела и Крови, связуя всех нас, как члены с Бож. Главою, и в Нем и через Него – друг с другом. Крещение предшествует св. Причащению: ибо сначала должно стать сообразным Главе (что совершает Крещение), а затем – членами, соединенными с Главою (что совершается в Причащении). И положив совершаться неизреченным таинствам нашего возрождения и обожения до скончания века, Он, по вознесений Своем, даровал сию творческую благодать Св. Духа Своим Апостолам, коих поставил во главе Своей Церкви.

Дело воплощения Бога-Слова превосходит все предшествующие дела Божии, т.е. творение мiра видимого и ангельского, а обоженное Им человеческое естество, воспринятое Им в Свою Ипостась, превосходит естество херувимов и серафимов (как естество, ставшее собственным естеством Владыки, превосходит естество рабов). Поэтому и дело возсоздания и обожения человека, которое поручено Церкви, превосходит все дела человеческие. Отсюда видим, сколь велико дело священнослужения преемников Апостольских: действием Духа совер­шать Таинство Тела и Крови Владыки, отпускать или удерживать грехи, возрождать и возсоздавать людей в крещении, – всем этим возводить людей в досто­инство сынов Божиих по благодати. А это дело не только несравненно больше всякого чудотворения, но и больше творения всего видимого мiра.

Таковую благодать Духа получает священник в таинстве его хиротонии. Прелагав хлеб и вино в Тело и Кровь Владыки, он, совершает большее дело, чем сотворение Ангела. И тою же силою Духа соделывая смертного человека сыном Божиим и богом по благодати, он совершает, большее дело, чем воскресение – умершего тела к настоящей жизни, не говоря уже о прочих чудотворениях и исцелениях, которые еще меньше этого священнодействия. Посему, каковым дол­жен быть иерей по чистоте и добродетели, если принимает таковою Божию силу – быть как бы иным творцем после Бога? Даже если бы он каждый день терпел истязание и смерть за Христа, он не воздал бы ничем достойным за таковой великий дар. Посему приявший благодать священства должен быть совершенным подражателем жизни Первого Архиерея – Установителя таковых таинств и Первого Совершителя их.

Посему священство есть Божественная творческая сила, имеющая целью соделать человека богом по благодати и сообразным образу Сына Божия по естеству, – и таковых возрожденных благодатию людей соединить в единое Тело с Главою Христом. Поэтому, хотя никто из сущих во плоти (да и сами Ангелы) не достоин к совершению сих таинств, однако призрет постижимую для людей чистоту и не трудиться, сколько есть сил, подражать образу жизни Спасителя – есть дело крайнего пренебрежения к Бож. Таинствам, достойное вечного мучения. Ибо кому много дано, от того много и взыщется. Ветхозаветное священство бы­ло только образом священства христианского, и отстояло от него как земля от неба. Но однако, и там небрежно совершавшие служение были наказаны смертию. Какого же наказания требуют те, которые небрежно относятся к священнодействию Тела и Крови Владыки?

Поэтому пусть каждый хранит свой сосуд в чистоте и святости, по слову Апостола (1.Фес. 4,4), лучше же оказать не свой сосуд, но принадлежащий Богу. Ибо не превосходит ли рука иерея лжицу, а его уста и все теле – потир? Ибо они не только вмещают в себя св. Тайны, но суть члены Христовы, и потому гораздо почтеннее неодушевленных, хотя и освященных сосудов .И если величайшего наказания достоин сквернитель, влагающий в св. сосуды что-либо нечистое, то какого наказания, достоин тот, кто сосуд своего священства, позлащенный Св. Духом, регулярно оскверняет делами, словами, помышлениями? Если всем христианам Апостол говорит: «не весте ли, яко Храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас? Аще кто растлит храм Божий, растлит сего Бог» (1.Кор.3, 16), –то, что сказать иереям?

Посему руки иерея должны быть чисты от всякого осязания плотского, стяжания, мертвы ко всякому удовольствию, – ибо эти, руки возвещают смерть Господню в страшном священнодействии. И эти же руки возносит иерей к Богу, молясь о собственных грехах и о людских невежествах, – ибо он поставлен между Богом и людьми.

Нечистотою уст является, прежде всего, малодушный ропот в искушениях, который, по сути – хула на Бога, также ложь, гнев, празднословие, смехотворство, вся­кое гнилое слово, за которое воздадим мы ответ в день Суда. И все это – нечистота большая, чем загрязнение потира. И сие очищается покаянием и молитвою, – молитвою совершаемой не одним языком, а вниманием ума и сочувствием сердца к словам молитвы. Молитва одним языком, лучше же сказать козлогласование лишь возбуждает негодование Бога. Да не дерзнет кто-либо, нося в душе озлобление, касаться Бож. Даров, прежде чем не примириться с братом, – согласно Владычней заповеди. Ибо как свет не сливается с тьмой, а мир – с ненавистью, так и Христос в таком пребывать не может.

О грехах смертных: отречении от Христа, блуде, убийстве, колдовстве не буду и говорить, - ибо впавший во что-либо из таковых не должен и близко подходить к клиру. Подверженный какой-либо из этих страстей – уже не иерей, хотя бы и мертвых воскрешал. И это касается всех клириков. Ибо и для них является целью - достичь совершенной степени священства. И посему им надо трудами и потами, наравне с пресвитерами стойко держаться добродетели и усиленно подвизаться.

Те же, кто сверх благодати священства, получил в свой удел лечить душевные недуги и приняли от Христа власть разрешать и вязать грехи (т.е. духовники),нуждаются в еще больших трудах добродетели, дабы не утратить большего дара, данного им. И они должны постоянно и тщательно изучать свящ. каноны Церкви, чтобы не дерзать предпринимать что-либо вопреки или помимо их, но заботиться о душах человеческих согласно их предписаниям.

Итак, только взирая на Начальника и Совершителя веры Иисуса, и идя по стопам Его, вы спасете и самих себя и слушающих вас.

К оглавлению

К следующему разделу

Дополнительно по данному разделу:
Цели и задачи Пастырского училища (дистанционная форма обучения)
Общие замечания к курсу Катехизиса. Учебный план
ОГЛАСИТЕЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ, проводимые на основании собственного духовного опыта катихумена
Учебный план по предмету Нравственное богословие
Учебный план по предмету История Христианской Церкви
Общие указания к курсу апологетики. Учебный план
ПРАВОСЛАВНОЕ МIРОВОЗЗРЕНИЕ И СОВРЕМЕННОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
Учебный план по предмету Основы церковного искусства
Учебный план по предмету Священное Писание Нового Завета
Учебный план по предмету Введение в патрологию


Назад | Начало | Наверх
Главная страница | О задачах издания | Хроника церковной жизни | Проповеди, статьи | История Церкви | О Катакомбной Церкви | Православное богословие | Православное богослужение | Православная педагогика | Православие и наука | Православная культура, литература | Истинное Православие и апостасия | Истинное Православие и сергианство | Истинное Православие и экуменизм | Апостасия РПЦЗ | Расколы, секты | Жития подвижников благочестия | Православная миссия | Пастырское училище | Фотогалерея | Проповеди-аудио

Хроника церковной жизни 
СЕРГИАНСТВО В ДЕЙСТВИИ: В РПСЦ установили литургическое прошение о воинстве неосоветской РФ, «о еже на враги победы и одолении»

К 70-летию провозглашения Сталиным митр. Сергия (Страгородского) первым советским патриархом в МП пытаются «догматизировать» сергианство

Официальное заявление Сербской ИПЦ по поводу нападения на храм СИПЦ под Белградом и избиения иеромонаха Максима

Нападение на храм Сербской Истинно-Православной Церкви и избиение священника СИПЦ

Детский Рождественский спектакль в Леснинском монастыре

Редакция журнала «Вѣра и Жизнь» провела международную конференцию «Исихазм в истории и культуре Православного Востока: к 290-летию старца Паисия Величковского»

ВИДЕО: Проповеди Преосвященного Епископа Стефана Трентонского и Северо-Американского

Все сообщения >>>

О Катакомбной Церкви 
Богоборництво і гоніння на Істинно-Православну (катакомбну) Церкву на Чернігівщині

Памяти катакомбного исповедника Георгия Степановича Чеснокова (1928-2012 гг.)

Катакомбная инокиня Ксения Л.

Церковь Катакомбная на земле Российской

«ТРЕТЬЯ СИЛА» В СОВРЕМЕННОМ ПРАВОСЛАВИИ РУССКОЙ ТРАДИЦИИ. Современная наука начинает замечать ИПЦ, хотя и не выработала общепринятой классификации этой Церкви

Катакомбные Отцы-исповедники об отношении к власти и к советским паспортам

ИСТИННО-ПРАВОСЛАВНЫЕ ОБЩИНЫ В КИЕВЕ в 1930-х годах

Все сообщения >>>


Адрес редакции: E-mail: catacomb@catacomb.org.ua
«Церковные Ведомости» - вне-юрисдикционное православное духовно-просветительское издание, являющееся авторским интернет-проектом. Мнения авторов публикаций могут не совпадать с точкой зрения редакции. Одной из задач издания является освещение различных мнений о современной церковной жизни, существующих среди духовенства и паствы Истинно-Православной Христиан. Редакция оставляет за собой право редактировать или сокращать публикуемые материалы. При перепечатке ссылка на «Церковные Ведомости» обязательна. 

Rambler's Top100 Находится в каталоге Апорт Рейтинг@Mail.ru Каталог BigMax.ru