Версия для печати

I. ВНУТРЕННЯЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ЦЕРКВИ ПРИ АПОСТОЛАХ И ИХ ПРЕЕМНИКАХ

Общие замечания

Учение Двенадцати Апостолов»

1-ое и  2-ое послание св. Климента Римского коринфянам

«Пастырь» св. Ерма

Св. Игнатий Богоносец, еп.  Антиохийский

Св. Ириней Лионский

Тертуллиан.

Совершение таинств в 1-2 веке

Монархический епископат

Св. Киприан  Карфагенский:

1) Учение о единстве Церкви

2) Учение о епископе

3) Толкование молитвы Господней

4) Вопрос о  падших

5) Вопрос о таинствах еретиков

     Покаянная дисциплина и ее развитие

Св.  Александр, архиеп.  Александрийский

Св. Кирилл, архиеп. Иерусалимский

         1) Оглашение

         2) Церковь

3) Крещение

4) Евхаристия

      Св. Дионисий  Ареопагит:

1) Церковная иерархия

2) Таинства

      Св. Василий Великий:

            1) Литургическое предание

            2) Boпрос о таинствах еретиков

      Блаж. Августин,  еп. Гиппонский:

          1) Церковь

2) Таинства у еретиков и раскольников

      Раскол донатистов

1) Общие замечания

Без организации никакое общество не может действовать. Церковь, как христианское общество, имеет свою организацию. Идея организованного обще­ства заключена уже в самом понятии «Церковь». Церковь есть человеческое общество, наполняемое Духом Божиим,  превращающим это общество в духовный организм, в единое тело, живущее новой благодатной жизнью. Эта идея организма и предполагает иерархичность его устройства, соотносительность в нем членов и служении, ибо, согласно Апостолу, «если бы все были, одним членом, то где было бы тело?»

Как и всякая иерархическая структура, Церковь строится сверху вниз. Возглавление Церкви – святые Апостолы, избранные и поставленные, на это служение Самим Христом. В этом непосредственном избрании их Богом основа их чрезвычайных полномочий, подтверждаемых и чрезвычайными дарами Св. Духа. Именно через Апостолов осуществляется в Церкви власть Самого Господа. Среди Апостолов выделяется св. Петр, но не как «князь Апостолов» по ложному латинскому мнению, а как выразитель их согласия, как первый среди равных. По православному учению первенство Петра – не первенство власти над Апостолами и Церковью, а первенство чести в силу его личных достоинств, право быть выразителем апостольского единогласия, глашатаем учения Церкви.

Главное в служении Апостолов – проповедь о Христе, «служение Слова». В управлении Церковью им помогает церковная иерархия. Если Апостолы избраны непосредственно Самим Христом, то лица церковной иерархии избира­ются по инициативе и с одобрения  Апостолов Церковью, и после избрания поставляются  на свое служение через возложение рук Апостолов. Апостольским условием избрания первых кандидатов в священство является: «мужи испытанные, исполненные Св. Духом и мудрости». Так все служение в Церкви, все ее иерархическое устройство укорено в апостольстве, как в своем  начале, а через Апостолов – во Христе. Церковь избирает своих слушателей согласно апостольским правилам, и руками Апостолов –  посвящает их; через это посвящение они получают от Бога дары Св. Духа для  исполнения своего служения.

Основа всякой местной христианской общины – в учении Апостолов, в по­лученных от Апостолов дарах Св. Духа. Апостолы  соединяют  собою все местные Церкви в единую Христову Церковь. Для хранения апостольского учения, для передачи даров Св. Духа в местной Церкви остается иерархия священноначалия, которая  в согласии с другим  общинами осуществляет единство Церкви. Именно в преемстве учения и даров Св. Духа от Апостолов заключается,  прежде всего, функция иерархии местной Церкви.

С самого начала  проповеди  Апостолы поставляли для местных церквей  епископов, пресвитеров и диаконов (Деян.16,23;20, 17-28). В посланиях к епи­скопам Титу и Тимофею ап. Павел дает подробные указания, как нужно управлять  Церковью Божией. Таким образом, различие между клиром и мiрянами имело место с самого начала Церкви вопреки протестантским измышлениям о позднем появлении иерархии. С течением времени иерархическая структура несколько видоизменялась и совершенствовалась, но в  основах своих оставалась той  же самой. «Демократических» покушений против иерархии со стороны мiрян, подобных протестантским, церковная история  1-го века не знает.

Таким образом, разделение верных на клир и мiрян ведет свое начало  со времен апостольских. Церковная иерархия имеет, несомненно, Божественное происхождение. Но первоначальный ее состав несколько отличался от  позднейшего. Ап. Павел называет ее так: «И иных Бог поставил в Церкви во-первых, Апостолами,  во-вторых, пророками, в-третьих, учителями» (1Кор.12, 28). «И Той (Христос) дал есть овы убо апостолы, овы же  пророки, овы же благовестники, овы же пастыри  и учители к совершению святых» (Еф.4, 11). Здесь ясно видно, что во главе  христианской иерархии, стоит триада:

Апостолы, пророки и учители. Епископы здесь упоминаются косвенно, как пастыри и  лишь на третьем месте» «Апостолы» в книге «Деяний» имеются в виду не – только Двенадцать, но вообще духоносные проповедники Евангелия, как Варнава, Силуан и сам ап. Павел. Последний употребляет слово «апостол» в узком  (1 Кор.,9, 5; Гал.1,17) и в широком смысле (1 Кор.15,7). Согласно «Деяниям» (13,1) апостолы – это особенно выдающиеся по своему благочестию и личным качествам люди, избранные на миссионерское служение по указанию Св. Духа и исполненные Его дарами. Близко к Апостолам стояли благовестники, например, Тимофей (2 Tим.4, 5).  Это также особые служители – харизматики,  своего рода  младшие или  «вторствующие» апостолы (в отличие  от первенствующих).

Под «пророками» и ап. Павел, и книга Деяний  имеют в виду не  ветхозаветных, а новозаветных пророков, таких, как Агав. (Деян.11,27-28), пророки Антиохии  и Кессарии (Деян. 21,3; 21,11). Это также  духоносцы – харизматики, возвестители  воли Божией, «органы Св. Духа», стяжавшие обильные благодатные дары личным аскетическим подвигом. Поэтому  и  авторитет пророков Церкви был всегда безусловным, как и у апостолов. Учителями Церкви, третьими в триаде  ап.  Павла, являлись также лица духоносные и благочестивые, имевшие  от Св. Духа дар «мудрости» и «разумения Писаний», а вовсе не просто книжники  и законники, аналогичные иудейским. И в Антиохийской, и в Коринфской Церкви они занимали особое  положение, наряду с пророками; из них Св. Дух  выбрал  и апостолов.

Апостолы, пророки, благовестники, учители являлись харизматическими  служителями Церкви, особо избранными Св. Духом и усвоившими благодатные дары личным аскетическим подвигом. Часть этих даров была чрезвычайной и только для первенствующей Церкви, напр. дар языков. Но сами эти служения  в несколько измененном виде не были достоянием только Церкви времен апостолов, а просуществовали дольше. Так, Ориген писал об апостолах, как странствующих миссионерах  еще в конце 2 века. До конца 2 в. сохраняли свое значение в Церкви  и пророки, о харизме которых упоминал и св. Ириней. Пророком был ученик ап. Иоанна св. Мелитон. еп. Сардийский. Об учителях, выступавших  наряду  с епископами, авторитетами Церкви еще в  3-ем веке упоминали; Климент Александрийский и Ориген.

Апостолы, пророки и учители обнимали и связывали своей  деятельностью всю Церковь, а не какие-либо отдельные общины. Параллельно с их служениями в местных церквах существовали другие иерархические  служения. Апостолы, основывая общины, поставляли во главе их пастырей для  наблюдения за жизнью общины. Пастыри: епископы и пресвитеры выбирались из новообращенных членов  той же общины. Их более низкое достоинство определялось тем, что они не были непосредственными  избранниками Божьими, получали благодатные дары более внешним образом,  а не стяжали или усвоили  их личным аскетическим  подвигом.  Соответственно и  круг деятельности их был меньше, чем у триады  харизматиков (апостолов, пророков, учителей) и ограничивался местной  общиной. Требования,  предъявлявшиеся ап. Павлом к кандидату в епископы: «не пьяница, не убийца, не сварлив»  и т.д. настолько умеренны и касаются  в основном уклонения от грубых пороков (этому удив­лялся еще Златоуст), что,  конечно, их обладатель не шел в сравнение с обла­дателем достоинств и благодатных даров харизматика. Поэтому с самого на­чала в Церкви было стремление возводить на иерархические степени харизматиков, а не просто «не пьяниц». Именно таковы все известные нам еписко­пы – непосредственные ученики апостолов, как, например, св. Тимофей, еп. Ефесский, и св. Тит, еп. Критский. Контраст (а часто и конфликт) между харизматиками-аскетами  и иерархами с «минимальной» добродетелью в поздней­шей церковной истории становится заметен, когда это  правило не соблюдалось.

2) «Учение Двенадцати Апостолов».

В этом документе отсутствует догматическое учение,  а преобладает нравственное. Если в конце 2-го, начале  3-его века для распознавания братий по вере (по свидетельству Тертуллиана)  употребляли исповедание веры и принимали в общение на основе правого исповедания, то  предла­гает иной признак – нравственные правила. «Если пришедший, называющий себя братом, живет у  вас праздно или станет учить вас не тому, что вам преподано от начала, то он христопродавец; «Удаляйте от себя таковых»«. По нравам указано отличать и истинного апостола и пророка от ложного. Прежде всего – это апостолы – проповедники Евангелия, наставляющие в истинах веры, ведущие, странствующий образ  жизни. Апостол должен  был полностью отказаться от собственности. «Уходя, Апостол не берет ничего, кроме хлеба; если же  он потребует денег, то он – лжепророк».

Если апостолы проповедовали Евангелие язычникам, то пророки обращались к верным. Как и апостолы, они часто переходили из одной Церкви в другую, но иногда поселялись где-либо на более  продолжительное  время. Труд про­рока, как и учителя, разсматривался достойным пропитания, и потому община доставляла ему содержание, равное содержанию нищих, бывших на иждивении общины. Если  апостол прекращал  свою миссионерскую деятельность, то он мог поселиться в общине в качестве пророка или учителя. Проповедь про­роков была учением верных, а также молитвой в собрании, но обязательно «в Духе», т.е. в особом благодатном состоянии, при созерцании откровений Божиих. Учители  отличались от пророков тем, что занимались учением общины, а не «от Писаний», и не «в Духе», т.е. по данной им благодати раскрывали смысл уже данного Откровения, а не сподоблялись новых откровений.

Общими  чертами апостолов, пророков и учителей было то; что они  избирались на свое служение не общиной, а непосредственно Богом и несли  его, как  добровольный подвиг. Чаще всего они не имели священного сана;  их власть была властью духовного авторитета ,а не внешняя  административная.

Их проповедническая деятельность не была связана ни с какой отдельной общиной, а простиралась на всю Церковь. Переходя с места на место, они везде принимались верными с  уважением в силу обильных даров Духа, усво­енных  ими  личными подвигами.

Епископы, пресвитеры и  диаконы избирались общиной, соответственно деятельность их ограничивалась той общиной, которая их избирала. Их авторитет  был  значительно ниже, чем у апостолов, пророков и учителей, высоких по жизни и личным дарам Духа. «Дидахэ» говорит  лишь: «не презирайте епископов  ради их сана».

Все внимание «Дидахэ»  обращено на близкое второе пришествие Христово. Христианам заповедуется молиться о сокращении времени существования мiра сего.  «Да приидет благодать, и да прейдет мiр сей.  Маран-афа, Аминь» Церковное сознание  характеризуется прежде всего эсхатологическим интересом.

3) 1-ое и  2-ое послание св. Климента Римского коринфянам

Послание  в Коринф ученика Апостолов св. Климента  написаны  около 95 г по поводу безпорядков в тамошней Церкви. Три пророка-харизматика  возмутились против тамошних пресвитеров и увлекли за собой часть народа. Своим  аскетизмом, девством и главное – дарами Св. Духа, пророки сильно  отличались  от пресвитеров, не имевших ничего этого. Таким образом, сущность конфликта сводилась  к столкновению харизматиков с иерархией,  протянувшемуся через всю церковную историю.

Св. Климент мудро  решает этот спор. С одной стороны,  он защищает права пресвитеров, ссылаясь на постановления Ветхого Завета о священстве и богослужении. С другой стороны, он взывает к великодушию пророков, убеждая их, оставив Коринф, поселиться в другом месте,» т.к.  всякая община с уважением примет их,  как пророков».

Св. Климент подчеркивает, что основой христианской нравственности  служит вера в воскресение. В центре этой нравственности стоит отречение от мiра и аскетизм.  «Мiрские блага всецело чужды нам, и мы не желаем их. Этот век и век будущий – два врага. И  потому нельзя служить  им обоим. То, что почитает за благо и проповедует этот век – блуд,  чревоугодие, сребролюбие, гордость – то отрицает век будущий. Служение этому гибнуще­му веку – вражда на Бога»

Христианское упование на будущие блага основано на верности Христу. «О Христе Иисусе мы должны думать, как о Боге и Судие живых и мертвых. Если мы мало думаем о своем Искупителе, то не получим  от Него ничего».

О Церкви св. Климент говорит, что она существовала в мыслях Божиих – прежде творения мiра, явилась же во Христе в последние дни. «Весь мiр создан для Церкви; Церковь – цель творения». Символом Церкви, как Тела Христова, является тело каждого христианина. Поэтому всякий, растливший свою плоть, оскорбляет Христа и не может быть причастником Духа и членом Церкви, не может надеяться на нетление и славу в воскресении, подаваемые только Духом.

4) «Пастырь» св. Ерма

 «Пастырь» – книга откровений, данных христианскому пророку носителю пророческой харизмы. Проповедь св. Ерма основана не на естественных размышлениях о предметах веры, не на простом истолковании Св. Писания, а на непосредственном откровении от Бога.

Видение св. Ерма строящейся башни, стоящей на водах объясняется ему, как строительство Церкви на водах крещения. В основании башни положены апостолы, пророки, учители и  епископы. Другими камнями в  башне являются мученики. Камни, идущие в стену –  новообращенные верные камни, лежащие рядом – кающиеся  грешники. Далеко отбрасываются негодные камни: угловатые – нежелающие принять целиком учение Церкви; треснутые – от вражды на ближнего; круглые – любители плотской жизни и благ мiра сего.

Другое видение показывает безплодный вяз и обвившую его многоплодную лозу – образ взаимодействия в Церкви людей двух состояний, которые приносят общий духовный плод. Сильные  внешними делами, но безплодные духовно должны помогать слабым во внешнем, но богатым истинным богопознанием и духовной мудростью, тогда плоды вменятся и им. 

Третье откровение говорит о рабе, сделавшем  более чем  повелел его господин, и получившем за это не только свободу от рабства, но и честь усыновления. Это «более повеленного» – девство, пост и нестяжание, имеет силу только при исполнении,  прочих заповедей.

Главными чертами Церкви св. Ерм изображает единство и святость, единство в святости. Это выражается тем, что вся башня выглядит как бы высе­ченной из единой скалы, не имеющей ни швов, ни трещин между частями. Все камни в ее составе одинаково сияют подобно солнцу. Все же впавшие в грехи вынимаются из состава башни и отбрасываются, в сторону.

Согласно со св. Климентом, св. Ерм учит, что все осквернившие свою плоть оскорбили живущего в них Св. Духа, действием Которого плоть должна воскреснуть во славе в последний день, и следовательно лишились надежды на славное  воскресение. Необходимо и полное отречение от мiра. Христианин – странник и пришлец в мiре сем, в коем хозяйничает диавол. Должно или подчиниться законам этого хозяина или быть гонимым им за непослушание ему. Христианин избирает последнее. Кто же избирает жизнь по законам мiра – тот не христианин.

5) Св. Игнатий Богоносец, еп.  Антиохийский

Ко времени св. Игнатия, концу 1-го века произошло окончательное раз­межевание Церкви с иудее – христианами. Последние преувеличивали значение Ветхого Завета для обоснования своих претензий о «двойном избрании иудеев» и их руководящей роли в Церкви, и соответственно преуменьшали значение Христа и Его домостроительства спасения. Реакцией на такое пре­увеличение роли Ветхого Завета послужило его полное отрицание у гностиков.  Св. Игнатий дает образец православного отношения к Ветхому Завету. В пророках он видит «христиан до Христа», возвещающих пришествие Христово, уповающих на Христа и спасающихся верою в Него, терпевших такие же гонения, какие ныне терпят христиане. Но св. Игнатию чуждо «доказательство христианства от пророчеств» Христианская истина имеет непосредственную  достоверность и не нуждается во внешних заверениях со стороны ветхозаветных пророчеств.  «Не христианство уверовало в иудейство, но иудейство в христианство». На требование: «если не найду у древних пророков, то не поверю Евангелию» он отвечает: «для меня истиннее всякой древности Иисус Христос, Его Крест, смерть и Воскресение» (Филад, 8).

Св. Игнатий обосновывает подвиг мученичества. Христианская нравствен­ность состоит в подражании Христу, причем не ограничивается лишь соблюдением отдельных нравственных предписаний. Но как Спаситель полностью воспринял нашу плоть, пострадал и умер за нас, так и мы должны сознательно уподобиться Его жизни и особенно страстям и смерти. «Если мы чрез Него не готовы добровольно умереть по образу страдания Его, то жизни Его – нет в нас» (Трал.10).  Христос истинно, а не призрачно  (как утверждали гностики) умер за нас на Кресте, и потому мученичество является совершенным подражанием Ему. Своею смертию за нас Христос победил смерть и даровал нам возможность обратить свою смерть в победу. Мученичество без Христа не имеет смысла – теряется жизнь без надежды на воскресение. Напротив, мучениче­ство за Христа и во Христе свидетельствует о вере в реальность собственного воскресения верных и в реальность  основы этого – смерти и Воскресения Христа. Поэтому св. Игнатий, пламенно желая  претерпеть муче­ничество, просит римских христиан не заступаться за него. «Я вам сказываю, что добровольно умираю за Бога. Умоляю вас: не оказывайте мне не­благовременной любви. Оставьте меня быть  пищею зверей и посредством их достигнуть Бога. Я – пшеница Божия: пусть измелят меня зубы зверей, чтобы я сделался чистым хлебом Христовым. Если пострадаю – буду отпу­щенником Иисуса и воскресну в Нем свободным. Никакой пользы не принесут мне удовольствия мiра сего, ни – царства  века сего. Лучше мне умереть за Христа, нежели царствовать над всею землею. Его ищу за нас умершего, Его желаю за нас воскресшего. Не препятствуйте мне жить, желайте мне умереть. Хочу быть Божиим, не отдавайте меня мiру. Пустите меня к чисто­му Свету: явившись туда буду человеком Божиим. Дайте мне быть подража­телем страданий Бога моего». (Рим.4-6)

Св. Игнатий объясняет употребление хлеба в евхаристии, как символ Воскресения. Переход от Ветхого к Новому,  лежит через смерть: пшеничные зерна перемалываются в муку, из которой выпекается хлеб; новая жизнь начинается через смерть прежней. Тот же символизм относится и к вину: чтоб изготовить его необходимо раздавить виноград и дать ему перебродить, дав начало новой преображенной природе.

Учение св. Игнатия о Церкви, вытекает из его учения о  Христе, экклезиология тесно связана с христологией. Как для спасения человека необходимо реальное Боговоплощение, явление Бога  во плоти в истории, так для спасения каждого человека необходимо его участие в видимой Церкви. Без участия в жизни реальной Церкви невозможно быть христианином. Христианство не есть лишь философское или нравственное учение, и его существование неотделимо от Церкви.

Местная церковь – это, прежде всего собрание верных  для общей молитвы и совершения таинства Евхаристии. «Поэтому, кто не ходит в общее собрание, тот возгордился и сам осудил себя».

Предстоятелем  евхаристического собрания является епископ – глава местной церкви. «Старайтесь иметь одну евхаристию. Ибо одна плоть Господа нашего Иисуса Христа и одна чаша в единении крови Его, один  жертвенник и один епископ с пресвитерством и диаконами сослужителями моими, дабы все, что делается, делали вы о  Господе» (Филад.4). Символом, единства местной церкви поставлен один хлеб, одна чаша,  один жертвенник, один епископ. «Особенно же бегайте разделений, как начала зла. Все последуйте епископу, как Иисус Христос – Отцу, а пресвитерам – как апостолам». Через евхаристическое предстоятельство епископ как бы состоит в брач­ном союзе со своей Церковью и является для нее образом Самого  Христа,. а пресвитеры – образом апостолов. Тем самым каждая отдельная церковь во главе с епископом является законченным целым, живущим полнотой благо­датной жизни во Христе.

Единение верных со своим епископом, является средством сохранения церковного единства. «Где будет епископ,  там должен быть и народ, так же как, где Иисус Христос, там и кафолическая Церковь». «Без епископа не делайте ничего, относящегося к  Церкви. Только та евхаристия должна почи­таться истинной, которая совершается епископом или тем, кому он сам предоставит это. Непозволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви, напротив, что он одобрит, то и Богу приятно, чтобы всякое дело было твердо и несомненно» (Смирн.8).

Епископ несет ответственность за все происходящее в его общине, в особенности за совершение евхаристии. Впоследствии, в результате разрастания местной церкви, епископ превратился преимущественно в  администратора, управляющего  многими евхаристическими общинами, и его функции в каждой общине перешли к пресвитерам.

Так, для того, чтобы собрание верных осталось Церковью, необходимо  присутствие в нем Христа, а залогом этого является присутствие епископа. С епископом во главе, минимальная по числу членов община, остается Церковь.

В смысле благодатной жизни все поместные церкви равны между собой. Соответственно по своему служению  равны между собою и все епископы,  совершающие везде одну и ту же евхаристию и носящие для своей общины образ одного и того же  Христа. Все различие между епископами носит чисто административный характер.

6) Св. Ириней Лионский

Св. Ириней  развивал учение о Церкви в полемике с еретиками – гностиками. Гностицизм не был ересью в точном смысле, ибо  возник не в самой Церкви, а параллельно с ней и пытался подстроиться под церковное уче­ние и организацию, чтобы через эту имитацию поглотить истинную Церковь. Среди множества гностиков неизвестно ни одного епископа. Поэтому в  борьбе с гностицизмом важно было решительно размежеваться с ним, показать всю несовместимость учения Церкви с учением еретиков, но при этом не было нужды извергать из Церкви тех, кто к ней и так не принадлежал.

Основой своего учения гностики выставляют некое тайное предание, дошедшее до них через систему тайных посвящений, якобы от апостолов. Лжеучение гностиков выражалось во множестве лжеевангелий,  надписанных именами апостолов. Гностики использовали аллегорическое перетолкование  Св. Писания, которое почти целиком отвергало Ветхий Завет и сильно искажало Новый. Эти методы гностицизма: передача «тайных знании:» посвя­щенным и аллегорическое перетолкование  Св. Писания впоследствии были общими для всех сатанинских организаций с многоуровневым посвящением и темными мистериями.

Св. Ириней отвергает такой подход и выдвигает иные критерии правиль­ности суждений об истине. Тайному учению гностиков он противопоставля­ет единое учение Церкви, как правила веры, состоящее из Св. Писания и Предания Церкви, открытое и доступное для всех верных. Для этого он определяет объем Св. Писания: четыре Евангелия – от Матфея, Марка, Луки, Иоанна и свод апостольских посланий от Деяний до Апокалипсиса. При этом св. Ириней отвергает аллегорические перетолкования гностиков, подчеркивая реализм Св. Пиcaния. Несомненно, что в выборе канонических книг Ново­го Завета св. Ириней был руководим Св. Духом, ибо он не имел тогда ника­ких критических методов, которыми вооружена современная библейская наука.

Критерием выбора тех, а не иных книг Нового Завета была для св. Иринея вера Церкви. Подлинны лишь те книги, которые содержат определенные утверждения относительно нашей веры, а вера сохраняется в церковной общине,  восходящей  к Апостолам. Поэтому подлинность, евангельского свидетельства неотделима от Предания Церкви.

Основным критерием истины у св. Иринея было именно Предание. Предание  гностиков имело секретный характер и было достоянием только  посвященных. Св. Ириней возражал против этого, утверждая, что Бог ничего не  делает в тайне для отдельных личностей, но спасает все человечество, и пото­му Предание Церкви носит универсальный,  вселенский характер.  «Принявши это учение и, эту веру, Церковь, хотя и разсеяна по всему мiру, тщательно хранит их, как бы обитая в одном доме, одинаково веруя этому, как бы имея одну душу и одно сердце; согласно проповедует это, учит и передает, как бы у ней были одни уста. Ибо хотя в мiре многие  языки различны, сила предания одна и та же. Не иначе верят и не иное предание имеют церкви, основанные в Германии, Галлии, Испании. На Востоке в Египте и в Риме. Но как солнце во всем мiре одно и то же, так и проповедь истины везде сияет и просвещает всех людей, желающих придти в познание истины» (Против ересей, З).

Доказательством ложности учения гностиков было существование у них многих различных преданий, (в зависимости от степени посвящения) в отличие от одного истинного церковного учения, опирающегося на «единое предание апостолов, открытое во всем мiре». Это апостольское предание можно найти в любой Церкви, в Риме, Ефессе, Смирне и т.д., где «церковное предание от апостолов и проповедь истины дошли до нас. И это служит  самым полным доказательством, что одна и та же животворная вера сохра­нялась в Церкви от апостолов до ныне и предана в истинном виде».

Кратким изложением Предания Церкви св. Ириней называет предкрещальное исповедание веры – Символ веры. «Крещальное исповедание есть крат­кий  итог того,  что дано в Писании, и поэтому им  нужно пользоваться для истолкования всего неясного в слове Божием». И наоборот, «часть крещального исповедания, которая  кратка, объясняется  на основании Писания». Писание содержит в себе  как бы разсеянные лучи истины, которые в крещальном исповедании собраны вместе, как в фокусе.

Единство Символа веры, одинакового в существенных, и в менее важных пунктах, указывало на единство учения Церкви, разсеянной, по всей вселен­ной, в противоположность разногласию «тайным учениям» гностиков, которое обличало их ложность. Это единство веры Церкви свидетельствовало о единстве источника. Все в Церкви произошло от апостолов. Все сохраняемое, в учении согласно, несмотря на разнообразие народов и стран, есть; наследие  апостольское, напротив, особенности свойственные только одной Церкви и отличающие ее от другой, произошли  в местных условиях. Св. Ириней не допускал возможности отделять христианскую истину от Церкви. «Не должно у других искать истину, которую легко получить от Церкви, ибо апостолы, как богач в сокровищницу, вполне собрали в нее все, относящееся  к истине. Так что всякий берет от нее питие жизни. Именно Церковь есть дверь жизни, а все прочие суть тати и разбойники».О еретиках св. Ириней  писал:»Они не питаются чистейшим млеком жизни от сосцев матери-Церкви, не пользуются  источниками исходящими от  тела Христо­ва, но пьют гнилую воду из грязи, удаляясь от Церкви, отвергая Св. Духа и не желая вразумиться. Отчуждившись от истины, еретики увлекаются разными заблуждениями, никогда не имея твердого мнения об одних и тех же предметах».

Таким образом, первое доказательство апостольского происхождения Предания Церкви, св. Ириней указывает в его едином вселенском характере. Второе доказательство – в апостольском преемстве епископов-хранителей  этого Предания. «Апостолы древнее всех еретиков, ибо раньше Валентина не было валентиниан, и прежде  Маркиона не было маркионитов, а между  тем и Валентин, и Маркион пришли в Рим  при еп. Егине (сер.2-го века). И  преемниками апостолов, являются епископы, а не еретики. Мы можем перечислить тех, которые поставлены апостолами в епископы в Церкви и их преемников до нас, которые не учили и не знали ничего такого, чем бредят еретики».

Предание Церкви хранилось и передавалось преимущественно  епископами. Каждый получал наставление в вере от своего предшественника. В этом ряду первый епископ был наставлен в вере и рукоположен самими апостолами. Этот исторический факт преемства от Апостолов уже служил ручатель­ством неповрежденности сохраняемого Предания. Св. Ириней говорит о суще­ствовании в каждой  Церкви списков епископов, ведущих начало от  Апостолов. Согласно св. Иринею, ни Петр, ни Павел, ни  вообще кто-либо из Апостолов не был епископом в собственном смысле слова; их миссией было  распространение  христианства, требовавшее постоянного перемещения с места на место.

Для хранения апостольского учения епископы Церкви вместе с вероучением получают духовный дар – харизму учительства. Здесь у св. Иринея существенные отличия от писаний 1-го века, напр. «Пастыря» св. Ерма. Там говорилось о продолжаемости откровения в Церкви через пророчество; св. Ириней подчеркивает сохранение данной Апостолами истины, которым занят преимущественно епископат. К концу 2-го века значение пророков – харизматиков, типа св. Ерма, резко снизилось в связи с наплывом множества лжепророков – гностиков, выдававших свои учения за  божественные откровения. Дух истинного пророчества сохранили весьма немногие. Поэтому в связи с умалением в Церкви роли харизматиков,  выросла охранительная роль епископата. В учении об апостольском преемстве епископов, св. Ириней более подчеркивал тождество их учения с апостольским, чем каноничность их хиротоний.

В настоящее время под понятием «апостольского преемства» чаще все­го понимают личное преемство власти епископа, восходящее к апостолами, получаемое при рукоположении. При этом апостольское преемство сводится к механическому законничеству, к «каноничности» или «действительности» хиротонии епископа, и следовательно всех совершаемых им таинств. Такое юридическое представление о епископате, утвердившееся в латинстве, преобладает и в Моск. Патриархии.

В православном святоотеческом понимании апостольское преемство обусловлено, прежде всего, единством с апостолами  церковной веры. Вне Церкви Христовой нет и преемства, а само преемство есть знак единства веры, а не «магическое» свойство личности епископа. Епископы не рукополагают себе каждый своего преемника, а рукополагают нового епископа иерархи других церквей. Преемство, таким образом, существует в рамках всей Церкви, как единого целого, а не на уровне отдельных личностей. Истина хранится всей Церковью, и невозможно говорить об апостольском преемстве вне связи с апостольской истиной.

В учении о Церкви св. Ириней следует за св. Игнатием. Каждая поместная церковь возглавляется епископом предстоящим в евхаристии. Это предстоятельство в евхаристии тесно связано с даром хранения истины, которым  наделены епископы. Этот дар есть  выражение Предания Церкви, его единства, т.е. единомыслия церквей во времени и пространстве.

7) Тертуллиан

В учении о Церкви Тертуллиан продолжал  св. Иринея. Истина сохраняется только в Церкви. Христос вверил ее Апостолам, а они – основанным ими Церквам. Поэтому только. Церковь обладает апостольским учением из Писания и Предания. «Всякое учение согласное с учением коренных апостольских Церквей, столь же  древних,  как и самая вера, неоспоримо есть истинное, ибо оно церквами воспринято от  Апостолов, Апостолами от Иисуса Христа, Христом  от Бога Отца. Следовательно, всякое иное учение есть ложное,  противное истине. Мы имеем общение с апостольскими церквами, ибо наше учение ни в чем не отличается от их учения – это  наше доказательство».

Главную причину живучести ересей Тертуллиан видел в развращении умов языческой философией, делающей человека неспособным к живой вере.

«Еретическое учение есть человеческое и бесовское. Философия, дерзновенно предприемлющая  изследовать природу Божества и судьбы Его, послужи­ла орудием этой мiрской мудрости. Она произвела все ереси. Но что общего между Афинами и Иерусалимом, между Академией и Церковью, между еретиками и христианами? Наша вера возникла с портика царя Соломона, научившего нас искать Бога прямым и чистым сердцем. О чем помышляли люди, мечтавшие составить христианство стоическое, платоническое, диалектическое? Чему научиться от тех, которые не имеют делать ничего, кроме, как разрушать истину?  Какого света ожидать там, где все тьма? Поищем у себя и у своих, но поищем того, что служит к разрешению вопроса, не нарушая правила веры».

Все апостольские Церкви согласны между собою во всех основных  пунктах, что объясняется, единством полученного ими учения. Только Церковь обладает  истинным  каноном Писаниями,  только она может  установить подлинность апостольских  Писаний, ибо хранит, их от Апостолов. Церковь – хранительница не только истинного Св. Писания, но и правильного  его толкования. Для этого служит  полученное от Апостолов правило веры в виде символа. Исходя из этого  правила и нужно толковать Писание. И для спасения необ­ходимо хорошо знать правило веры.

«Вот правило или символ нашей веры. Мы  исповедуем его всенародно. Мы веруем, что существует единый Бог, Творец  мiра, извлекший его из небытия Словом Своим, рожденным  прежде всех век. Мы  веруем, что Слово сие есть Сын Божий, многократно  являвшийся патриархам под именем Бога, одушевлявший пророков, сшедший в последние времена наитием Бога – Св. Духа в утробу Девы Марии воплотившийся и рожденный от Нее; что Слово сие есть Господь наш Иисус Христос, проповедавший Новый Завет и новое обетование Царствия Небесного. Мы веруем, что Иисус Христос, сотворив многие  чудеса  был распят, в третий день после Своей смерти воскрес, вознесся на небеса, где возсел одесную  Своего Отца; что Он  вместо Себя послал Духа Святаго, дабы просвещать и руководить Церковь Свою, что, наконец, Он придет с великой сла­вой даровать святым Своим жизнь вечную и неизреченное блаженство и  осудить злых людей в огонь вечный,  воскресив тела наши и всех других человеков» (Прот. ерет.,13)

«Правило  веры наследовано нами  от Апостолов, избранных Самим Христом. Приняв от обетованного им  Духа Святаго дар говорить на иных языках, Апостолы  проповедовали, веру во Христа и основали Церкви во многих  странах.  От сих-то Церквей и все прочие заимствовали учение по мере своего учреждения. По этой причине последние также считаются в числе апостольских церквей, коих они дочери. Все истекает из своего начала, а потому, несмотря на великое число знаменитых Церквей, все, они признаются за единую  Церковь. Будучи все апостольские, они вместе составляют единую Церковь по общению мiра, по званию братьев, по связям дружества, соединяющего всех верующих. Все это имеет своим основанием единство веры и учения, свидетельствуемого всеми  сими Церквами» (20).

Очевидно, что невозможно основать новую Церковь без всякой  преемственности  с прошлым, понимаемым  как единство веры. В силу этого  единства веры все Церкви равны  друг другу и составляют одну Церковь,  возглавляемую  Христом. На основании какого-либо внешнего признака ни одна церковь не может претендовать на власть над другими. Местные церкви суть проявления единой Христовой Церкви  в разных частях мiра. Так единство Церкви зиждется на единстве исповедуемой ею веры.

«Отсюда извлекаем мы другое заключение,  против еретиков. Если, Господь наш Иисус Христос послал для проповеди своих апостолов, то мы не должны принимать никаких других  проповедников, ибо  никто не знает Отца кроме Сына, а Сын открыл единственно  Апостолам, которых  послал на проповедь. Что же открыл  им Христос, того нельзя узнать иначе, как посредством  Церквей,  наученных  ими сперва изустно, а потом и через их писания».

Как и св. Ириней, Тертуллиан под апостольским преемством  имеет в виду преемство вероучения. «Даже  длинные  родословные своих учителей не помогут еретикам – стоит лишь послушать, чему они учат!». Так православный подход ставит единомыслие с Апостолами выше формальной «каноничности» епископских хиротоний и тем самым в корне подрывает возможность разнообразия вероучений в христианстве.

Законом единства между Церквами является единство веры во времени и  пространстве. «Посетите апостольские церкви, где стоят кафедры Апостолов, где слушая чтение оригинальных их посланий, вы как бы услышите их голос. Вот источники,  откуда черпает Церковь свою веру. Она возрождает сынов своих водою крещения, облекает их Духом Святым,  питает Евхаристией, готовит к мученичеству и отвергает всякого, кто не исповедует сего учения».

К учению, данному Христом Апостолам, добавляется учение Духа Утешителя, пребывающего в Церкви. Это не что-либо новое, совершенно отличное от Ветхого и Нового Заветов, но разъяснение того, что дано, как Новый Завет яснее выражает истины, заложенные в Ветхом, так и Св. Дух в Церкви устраняет, все неясности Нового Завета,  напр. в отношении Троицы и Христа. Орудиями Св. Духа согласно, Тертуллиану, являются пророки Церкви, а не епископы.

Важно свидетельство Тертуллиана о церковном самосознании  первохристианства, о единой этике для духовенства и  мiрян. Так, не отвергая второго брака, Тертуллиан  пишет о превосходстве единобрачия. Христианский брак имеет божественное  происхождение, несет в себе образ небесного вечного союза между Христом и Его Церковью, и потому его духовный смысл неповторим. Другой апо­логет Афинагор пишет то же: «Второй брак  – не что иное, как респектабель­ное прелюбодеяние». Тертуллиан объясняет, что ап. Павел допустил второй брак только по  слабости новообращенных. Для тех же, кто с детства воспитан в  христианстве, стыдно думать о втором браке. Своей жене он писал: «Если я умру прежде тебя по воле Божией, то не иной кто, как Бог разрушит твой брак. Зачем, же тебе возстанавливать то, что Бог разрушил? Зачем отказываться от дарованной тебе свободы, чтобы наложить, на себя новые оковы?»

Из других нравственных наставлений Тертуллиана видно, что тогдашние христиане удалялись от общественных должностей и дел, всевозможных развлечений и удовольствий – словом всего, ради чего, по мнению язычников, стоило жить. Тертуллиан показал глубокую пропасть, отделяющую христианина от язы­ческого общества. Он отвергает философию, принципы и мораль этого общества, его вкусы, привычки, как вредные для души, для сохранения веры. Постоянное удаление от всего противного  вере воспитывало в христианине привычку наблюдения за собой, навык к постоянному исповеданию своей веры в быту. Естественно, это вызывало ненависть и клевету со стороны язычников, но это мало трогало истинных христиан. «О, клевета – сестра мученичества, восклицает Тертуллиан, ты доказываешь, что я христианин, то, что ты говоришь против меня, обращается мне во славу!» Церковь знала, что не все способны на мученичество, поэтому оправдывала тех, кто укрывался от гонений. Тертуллиан предостерегал, «дабы  предосторожности, принимаемые для избежания опасности, не превратились в преступную слабость, спасение бегством – в трусость, скрывание убеждений не переросло в вероотступничество». «Постыдно быть обязанным жизнью любезности врагов Христовых, и деньги, которые тайно даются им, чтобы спастись  – безчестье. Гонения всегда попускаются Богом для очищения души и совершенства ее в добре, и потому не ест – зло, которого следует избегать. Верные делаются лучше, предвидя их и готовясь к ним; они, открывают им Не­бесное Царствие. Слова Спасителя о бегстве из города в другой в случае гонений, относятся только к немногочисленным проповедникам, которые должны беречь себя для проповеди. Сам Господь не уклонился от страданий, и Апостолы не уклонились от мученичества. Одним  словом, если не стоит желать гонений, то не стоит и избегать их».

Грехи омываются, прежде всего, крещением. «Но, заключая для человека двери крещения, которое не повторяется, Бог оставил окно покаяния, через которое могут войти в Церковь отпавшие от нее вследствие грехов, совершенных после крещения». Покаяние в смертном грехе  (отречение от веры, блуде, убийстве) допускается только однажды; поэтому многократно впадающие в те же самые грехи после покаяния, уже не могут соединиться с Церковью.

8) Совершение таинств в 1-2 веке

Принятие в Церковь совершается через таинство крещения. Характерным признаком христианского крещения было троекратное погружение в воду с произнесением формулы: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа», согласно словам Христовым. (Мф..28,19). Погружение всего человека в воду было символом его погребения со  Христом, а возстание из воды – символом совоскресения с Ним (Рим. 6,4). Тертуллиан свидетельствует, что при каждом погружении произносилось одно из имен Св. Троицы. О крещении через обли­вание. «Дидахэ» напоминает как о форме крещения для тяжкобольных. Крещению обязательно предшествовало научение и испытание человека. Огромное большинство крестящихся составляли взрослые, хотя дети из христианских семей также допускались до крещения.

Св. Иустин Философ подчеркивает три момента, необходимые перед креще­нием: наставление в вере, решимость начать новую жизнь, закрепляемую обетом, и исповедание прежних грехов. Об исповедании грехов перед крещением упоминает и Тертуллиан. «Все, кто приходят к убеждению и начинают веровать, что истина то, чему они от нас научились, те обещают по-новому жить, с постом и молитвою вымаливают у Бога прощение прежних своих грехов; при этом и мы молимся с ними» (Св. Иустин, 1 Апол, 61) Тертуллиан писал против еретиков, отрицавших необходимость крещения: «Как для того, чтобы войти в землю обетованную, необходимо было пересечь Чермное море, так и для вступления в Церковь необходимо пройти через воду крещальной  купели».  Вода разсматривается, как жизнедающая стихия.

Действие крещения зависит, от соединения Св. Духа с водой – «она носительница  Духа, как наиболее простая и чистая стихия». «Так Св. Дух осенял воду при самом создании мiра». «Совершать крещение может всякий верный, но ради порядка это предоставлено епископу, а в случае нужды пресвитеру, диакону или христианину». «Крещение едино, но, разумеется, если это истинное  крещение, совершаемое в Церкви. Крещение еретиков ничто, и потому еретики, обращающиеся к Церкви, должны  быть крещены вновь» – здесь Тертуллиан повторяет общую христианскую традицию.

В виду чрезвычайной ответственности, налагаемой крещением, Тертуллиан не одобрял крещения детей, советуя отлагать его до сознательного возра­ста. Мученичество за Христа следует разсматривать, как крещение в своей крови.

Смысл крещения св. Иустин описывает так: «Крещаемые  возрождаются таким же образом, как и мы сами возродились, т.е. омываются водою во имя Бога-Отца, Владыки всего,  и Спасителя нашего Иисуса Христа, и духа Святаго. Так как мы не знаем первого своего рождения и выросли в худых нравах, то чтобы не оставаться нам чадами рабства и неведения, но чадами свободы и знаний, чтобы получить нам отпущение прежних грехов, на хотящем возродиться в воде именуется имя Отца всего и Владыки Бога. А омовение это называется просвещением, ибо просвещаются умом те, которые познают это».

Крещение св. Иустин понимает, как рождение в новую жизнь, неразрывно связанное с преданностью принятой вере, закрепляемое обетом жить  согласно христианскому учению. При этом  он не упоминает об оставлении первородного греха Адама, разделяемого всеми его потомками. Именно понятие прощения первородного греха, как юридической вины, стало позже основным в латинском богословии таинств. Православное понимание крещения основывалось на необходимости обновления человека от греховности и тленности, на усыновлении его Богу, а вовсе не на личной ответственности за грех праотца.

С торжественным принятием в Церковь через крещение  соединялось мvропомазание, состоявшее в возложении рук епископа и помазании мvром. Об этом говорит Тертуллиан. Эта  «печать Дара Духа Святаго» была завершением крещения и также называлась таинством. Крещение, было вступлением в Церковь, первым условием участия человека в литургической жизни  общины. «Пусть тот не ест и не пьет от вашей Евхаристии, кто не крестился во имя Господа. Ибо Спаситель сказал: не давайте святыни псам»  (Дидаксе, 3).

Св. Иустин описывает смысл Евхаристии так: «Новокрещенных мы ведем к братьям в общее собрание, чтобы со всем усердием совершить общие молитвы, как о себе, так и о просвещенных, дабы удостоиться  нам, познавшим Истину и явиться исполнителями  заповедей для получения вечного спасения. По  окончании молитв мы приветствуем друг друга лобзанием». «В Евхаристии никому другому не позволяется участвовать, как только тому, кто верует в истину нашего учения, омылся омовением во оставление грехов и в возрождение, и живет так, как заповедал.  Христос, ибо мы  принимаем это не как обыкновенный хлеб или питие, но как  Христос Спаситель наш Бог-Слово, воплотился и имел плоть и кровь для нашего спасения, таким же образом эта пища,  над которой совершено благодарение через молитву слова Его, и от которой через уподобление получает питание наша плоть и кровь, есть плоть и кровь того воплотившегося Иисуса. Так мы научены Апостолами и всегда между собою делаем воспоминание об этом. В день воскресный мы все делаем собрание, ибо это есть первый день, в который Бог, изменивши мрак, сотворил мiр, и Иисус Христос, Спаситель наш, в тот же день воскрес  из мертвых» (1 Апол, 65,67).

Евхаристические  собрания совершались регулярно в день воскресный, и сознавались, как воспоминание одновременно и Тайной Вечери, и Пасхи – как перехода, из ветхой жизни в новую через смерть и воскресение Христо­во. День воскресный считался, как первым днем творения, так и восьмым днем Воскресения Христова из мертвых; сотворение мiра совпадало с его обновлением. Отсюда и общая вера первохристиан, что конец мiра и второе Пришествие Христово произойдет тоже в воскресение, ибо Воскресение Христово было началом конца мiра и времени.

В «Дидахе» приводятся тексты евхаристических молитв. «О чаше благодарим так: благодарим Тя  Отче наш, за святую отрасль Давида – Твоего служителя, что Ты дал нам познать чрез Иисуса, Твоего Сына. Тебе слава во веки! О хлебе: благодарим Тя, Отче наш, за жизнь и познание Тебя, которые Ты дал нам чрез Иисуса, Твоего служителя. Слава Тебе во веки! Как части этого хлеба разсеянные по холмам, соединены воедино, так Твоя Цер­ковь собирает в  себе концы земли в Твое  Царство, ибо Твоя слава и держава во веки!»

Краткое изследование литургии описывает св. Иустин: «Сначала читаются, писания апостолов и пророков. Потом предстоятель делает, наставление подражать тем прекрасным вещам. Затем все встаем и возносим молитвы. По окончании молитв предстоятелю приносится, приношение из хлеба и вина смешанного с водою. Он принимает это и возносит хвалу Отцу всего во имя Сына и Св. Духа. На  благодарственные молитвы народ отвечает: Аминь. Диаконы разделяют благословенный хлеб и вино, всем присутствующим и несут их к отсутствующим. Эту пищу  мы называем Евхаристией».

В диалоге с Трифоном – иудеем св. Иустин обозначает Евхаристию, как жертву, которая приносится  в целом мiре к прославлению имени Божия, но которую  Бог ни от кого, не принимает, как только от своих пресвитеров. Св. Ириней также упоминает о жертвенном значении Евхаристии: «Церковь имеет свой жертвенный алтарь».

После Евхаристии в общем собрании выступали пророки, обнаруживавшие в своих пророчествах, поучениях, славословиях, действие Св. Духа. К середине 2-го века это стало уже редким явлением.

С Евхаристией были тесно связаны «вечери любви» (агапы) – братские трапезы всех членов общины, совершаемые после службы. Они также имели религиозный характер и возглавлялись епископами и пресвитерами.

9) Монархический епископат

Уже св. Игнатий Богоносец четко разграничивал иерархические служения местных церквей от харизматических  общецерковных служений, преимущество власти отдавал епископам. К началу 2-го века Церковь состояла из общин, управлявшихся не апостолами и пророками, а епископами. Пресвитеры состав­ляли при епископе совет, диаконы несли служебные обязанности. Организованная таким образом община являлась отдельной  местной церковью. Поскольку христиане были вкраплены в массу языческого мiра  (напр. в Риме к  концу 3-го века они составляли не более 5% населения), то понятие местной Церкви носило более общинный, чем территориальный характер. Христиане  объединялись вокруг конкретного епископата не по принципу канонической территории. Все верные местной Церкви собирались на богослужение в одно место, именно к епископу, который всех сам крестил, совершал Евхаристию, проповедовал, исповедовал. Св. Киприан, по его свидетельству, прекрасно знал каждого члена своей паствы.

Некоторые общины были весьма малы. В одном правиле 2-го века читаем: «Если где-либо не найдется 12 (!) мужей, которые могли бы подавать голо­са при избрании епископа, то должно обратиться к соседним церквам». Апостольские постановления рекомендуют за неимением пожилого человека, достойного епископства, выбирать из молодых. Очевидно, что епископ такой малой общины не только управлял ею, но и совершал все требы.

Кроме иерархических степеней в местной общине существовали и  неиерархические служения: диаконисс, чтецов, экзорцистов  (заклинателей). Последнее служение, состоявшее в чтении заклинательных молитв над оглашаемыми, считалось харизматическим, требовавшим особого благодатного дара.

Первоначально все отдельные общины объединялись и связывались благо­даря кафолическим служениям Церкви апостолов, пророков и учителей, не связанным с местной общиной. Однако к середине 2-го  века эти служения, как особые, исчезают, и в качестве объединительных центров выступают отдельные епископы, которые становятся авторитетом для многих общин, иногда дочерних. Эти епископы получают сначала право чести, а затем и власти. Так создается власть «монархического епископата», т.е. права и власть одного епископа над епископами многих общин.

В этом выдвижении отдельных епископов более всего играли роль два фактора: значение их кафедры и их личные достоинства. Авторитет епископа определялся или положением его в Церкви, или его личными качествами.

Церкви крупных городов, основанные самими Апостолами, насчитывавшие среди своих членов многих подвижников, мучеников, пророков и  благовестников, служили образцом в вопросах веры и благочестия и имели наибольший вес при решении спорных вопросов. Епископы бывшие сосудами Св. Духа, имевшие очевидные для всех благодатные дары, исповедники веры, известные своей ученостью также имели наибольший авторитет.

Таким образом, появление монархического епископата с первенством вла­сти и чести среди множества равных друг другу местных епископов – предстоятелей общин было вызвано нормальным развитием жизни Церкви, стабилизацией церковной жизни в определенных формах. Это было также защитной реакцией церковного организма на оскудение истинных харизматиков и  появление множества ложных пророков.

Решающим в возвышении епископов было их апостольское преемство и их служение в качестве хранителей апостольской веры и блюстителей всех сто­рон церковной жизни. Вследствие этого епископ стоял над общиной и она не имела права собственной властью отрешать от должности недостойного епископа.

Единоличный епископ стал  центром христианской общины, сплачивающим ее воедино. Средством для этого явилось признанное исключительное право епископа совершать таинства и прежде всего Евхаристию.

К епископу, возвышавшемуся над другими в силу положения своей кафедры или своих личных качеств, обращались в случае спорных вопросов другие епископы и общины. Такими епископами были, напр., св. Климент  Римский, св. Игнатий Антиохийский, св. Поликарп Смирнский, св. Киприан  Карфагенский, чье влияние распространялось далеко за пределы их областей.

В течение первых двух столетий Церковь, получила достаточно стройную организацию. Область, составлявшая провинцию в гражданском отношении, и в церковном отношении получила особое законченное устройство – митропо­лии во главе с одним, старшим епископом над всеми епископами данной провинции. Первоиерарх провинции созывал соборы подведомственных ему епископов и совместно с ними решал текущие вопросы церковной жизни, он же утверждал новоизбранных епископов своей области. При этом положение о существенном равенстве всех епископов сохранялось. Все положение главного епископа покоилось на согласии провинциальных епископов и на его лич­ном авторитете. Личные качества имели в то время, первенствующее значение.

К началу 3-го века появляются высшие епископы или митрополиты областей:  римский, александрийский и антиохийский. Выдвигались предстоятели главных городов, но принцип личных достоинств с успехом держался против территориального. С больших городов начиналась проповедь Апостолов; они всегда притягивали к себе лучшие силы церковного народа. Церковь главного города была материнской по отношению к церквам провинции.

В тех случаях, когда церковные вопросы касались всей Церкви и требовали компетенции высшей, чем один старший епископ, тогда первый епископ области созывал собор всех епископов своей митрополии. Первые поместные соборы прошли, в конце 2-го века в Малой Азии по поводу ереси Монтана. Затем в начале 3-го века были Карфагенские соборы по поводу крещения еретиков и  Александрийские по делу Оригена. В  середине 3-го века св. Киприан проводит в Карфагене соборы по поводу раскольников – новотиан, а  в 60-е годы 3-го века проходят  Антиохийские соборы по поводу ереси Павла Самосатского.

На соборах, кроме епископов,  участвовали клирики и мiряне, хотя и с совещательным, а не с решающим голосом. Св. Киприан нормой епископского управления ставил: «ничего не делать без согласия пресвитеров и народа».

Относительно соборов  2-го века Тертуллиан писал: «Происходят в  Греции соборы, составленные из всех церквей, на  которых сообща обсуждаются важные вопросы и которые служат средством торжественного  представительства  всего имени  христианского». Несмотря на  то, что соборы 2-го века не выступали  за пределы  провинций и никогда не достигали размеров  Вселенского собора, христианское сознание видело в них общецерковное  представительство  и общецерковный авторитет. Всякий собор  разсматривался, как собрание, имеющее значение для всей Церкви и каждый собор мог претендовать  на решение самых разнообразных вопросов – и догматических, и канонических,  и литургических в надежде на то, что его постановления будут восприняты всей  Церковью.

Являясь каждая в отдельности законченным  целым, Церкви, в общем, представляли как бы конфедерацию равноправных величин или Вселенскую Церковь, проникнутую духом полного  единства. Это единство выражалось в общем церковном учении, в общих таинствах и дисциплинарной практике. Практическое единство также проявлялось в сношениях отдельных церквей между собою, личных, и письменных.

На развитие церковной организации сильно повлияло как внешнее гонении от иудеев язычников и  государства, так и внутренние расколы, организован­ные пастырями Церкви. 

10) Св. Киприан  Карфагенский.

а) Учение о единстве Церкви

Основой церковного единства служит союз православных, одинаково устроенных церквей, каждая из которых управляется своим епископом. Единство местной Церкви выражается в том, что она «имеет одно священство и один алтарь», т.е. во главе каждой местной Церкви стоит один епископ, от которого зависит весь клир и народ. «Церковь составляет народ, приверженный своему епископу, и стадо, послушное своему пастырю. Из этого разумей, что епископ в Церкви и Церковь в епископе, и кто не с епископом,  тот и не в Церкви»,- повторяет св. Киприан слова св. Игнатия Бог.

«Поэтому напрасно льстят себе, кто не имея мира с епископом, думают своею вкрадчивостью расположить некоторых к тайному общению  с собой. Церковь  кафолическая  одна: она не должна быть ни разсекаема, ни  разделяема, но должна быть совершенно сплочена и скреплена связью епископов, взаимно к себе привязанных».

Св. Киприан развивает учение св. Игнатия о единстве местной Церкви, как единстве ее управления и литургической  жизни. «Всякий, сделавшийся  епископом, в то время, как законный пастырь церкви уже есть в ней налицо,  пребывает вне Церкви, и не есть второй епископ, а никакой». Примат епископской власти находится в пределах одной местной Церкви.

Из абсолютного единства Церкви вытекает абсолютная неприемлемость расколов, которые  представляют большую опасность, чем внешние гонения, ибо нарушают  единство Церкви, разрушают веру и искажают истину. Каждый христианин обязан принадлежать к кафолической Церкви – единой и единственной Церкви, основанной на апостолах, во главе с Петром. «Хотя  по Воскресении Своем Господь дал равную власть  всем апостолам, однако чтобы показать единство  Церкви Он начал это единство с одного Петра. Конечно и прочие Апостолы были то же,  что и Петр, имея: равное с ним достоинство и власть, но один указывается для обозначения единой Церкви».

Здесь св. Киприан говорит о единстве Церкви со своим епископом, имея в виду не римский престол, а любую местную Церковь. Следуя традиции  св. Игнатия и Иринея, он видит в каждой местной церкви не часть вселенской, а единственную  кафолическую Церковь во всей ее полноте. Каждая поместная Церковь, в которой нет раскола, есть кафолическая, ибо  живет полнотой  жизни всей вселенской Церкви и в частном отображает целое. Отвергая латин­ское мнение о первенстве св. Петра,  он пишет: «Петр не говорил, что ему должны повиноваться все остальные, но согласился с Павлом в вопросе об обрезании».

Каждый Апостол обладал одинаковой властью, и все двенадцать незримо присутствуют, в каждой поместной Церкви. Епископство повсюду одно и то же к нему нельзя  ничего прибавить ни убавить. Епископы поместных церквей обладают не частью власти, но всей ее полнотой. «Сие-то единство надлежит крепко поддерживать и отстаивать нам, особенно епископам, председательствующим в Церкви, дабы показать, что и самое епископство одно и нераздельное. Епископство одно, и каждый из епископов целостно в нем участвует, как и Церковь одна, хотя и состоит из множества поместных церквей». Каждая поместная Церковь является наследницей св. Петра, который считается основанием единства Церкви в ее целом. «Господь, определяя достоинство епископов и управление Своей Церкви, говорит Петру: ты – Петр и на сем камне воздвигну. Церковь Мою». Отсюда вытекает власть епископов, Церковь поставляется на епископах и управляется ими. Церковь заключается в епископе, клире и всех стоящих в вере». Таким образом, в словах Христовых  (Мф..16,18-19) св. Киприан видит установление епископской власти, а не первенство Св. Петра. «Один есть Бог и один Христос, и Церковь  одна, и кафедра, основанная по  слову Господа, на камне, одна. Нельзя  ставить другого алтаря и  другого священства там, где есть один алтарь и одно священство». «Если рядом  существуют два общества, исповедующих одну и ту же веру, но не состоящие в единомыслии и любви между собою, то Церковь – лишь одно из них, а второе-синагога сатаны».

Любая поместная Церковь «непогрешима» лишь в той мере, в которой в ней поддерживается единство кафолической веры. Авторитетом выше местной  церкви и ее епископа является союз местных церквей и собор  их епископов. Церковь одна как тело Христово, но разделена на многие члены по всему мiру. Союз этих членов – местных церквей, составляет единство и основан на общей вере во Христа и взаимной любви. Отторгнутая от сего союза  отдельная церковь не может существовать в качестве церкви Христовой, как уми­рает отломленная от дерева ветвь.

Церковь есть осуществление любви Христовой, и всякое отделение от Церкви есть именно нарушение любви. Против этой любви грешат и еретики и раскольники. «Христос даровал нам мир; он повелел, нам быть согласными и единодушными, хранить союз Любви. Не будет принадлежать Христу тот, кто вероломным несогласием нарушил любовь Христову;  не имеющие любви и Бога не имеют. Не могут пребывать с Богом не восхотевшие быть единодушными в Церкви Божией». «Еретик и раскольник не сохраняет ни единство Церкви, ни братской любви. Как может быть христианином тот, кто сеет раздор, разсекает Церковь, разрушает веру,  возмущает мир, искореняет любовь, оскверняет таинства? Он и христианином называет себя ложно, как и диавол часто называет себя Христом».

Св. Киприан отвергает возможность спасения вне Церкви. «Можно ли  надеяться на спасение тому, кто противится и поступает наперекор Церкви? Отломи ветвь от дерева – и она перестанет расти; разобщи ручей с его источником  и он изсякнет, церковь по всему мiру распространяет свои лучи, но свет ее един и единство ее тела остается   нераздельным. От нее рождаемся.  Мы, питаемся ее млеком, одушевляемся ее духом. Невеста Христова искажена быть не может: она чиста и нерастленна, знает один дом и хранит святость единого ложа. Всякий, отделяющийся от Церкви, присоединяется к прелюбодейце и делается чужд обетовании Церкви. Оставляющий Церковь лишает себя наград, определенных Христом: он чужд, непотребен для них. Тот не может уже иметь Отцем Бога, кто не имеет матерью Церковь. Находящийся вне Церкви мог бы спастись только в том случае, если бы спасся кто-либо из находящихся вне ковчега Ноя».

Важно свидетельство св. Киприана о том,  что вне Церкви не может быть и учения христианского и жизни христианской. Только в Церкви есть чистая вера; истина обитает в истинной церкви. Единство веры неотделимо от единства Церкви; истина одна, как и одна церковь, Кто нарушает единство Церкви, тот не сохраняет и чистоты веры. Всякое отделение от Церкви непременно бывает связано и с искажением веры. «Враг изобрел ереси и  расколы, чтобы ниспровергнуть веру и извратить истину, расторгнув единство. Его служители под именем веры возвещают вероломство, под именем Христа – антихриста, прикрывая ложь правдоподобием, хитростью уничтожают истину». «Кто разсекает Церковь и вооружается против нее, тот изменник и в отношении веры,  а в отношении благочестия – святотатец».  «Если разсмотреть веру тех, которые отступили от Церкви, то окажется, что у них совсем иная вера, точнее даже изуверство, богохульство и прение, враждующее против  святости и истины». «Быть вне Церкви и оставаться христианином невозможно. Отступившие от Церкви и действующие против нее суть антихристы». «Мы не должны, любопытствовать, чему учит кто-либо, когда он учит вне Церкви. Кто бы он ни был, он не христианин, коль скоро он не в Церкви Христа». Св. Киприан повторяет решительное заключение Тертуллиана: «еретики не могут быть христианами».

Как носителем единства местной церкви является епископ, так единство и нераздельность вселенской Церкви основано на единстве епископата. Внешним выражением единства вселенской Церкви служит союз любви ее епи­скопов и вытекающее отсюда соборное решение церковных вопросов. Так, каждый епископ не только является главой своей местной церкви, но имеет значение и для других церквей. «Епископов много для того, чтобы в случае уклонения от истины одного, другие принимали на себя заботы о стаде  Христовом. Хотя пастырей много, но все они пасут одно стадо». Так дела от­дельной Церкви стоят под контролем, собора всех епископов. Каждый епископ самостоятельно действует в пределах своей церкви, сохраняя при этом об­щение с другими.

Контроль соседних епископов выражался в том, что они:

1) участвовали в избрании и рукоположении нового епископа,

2) неприсутствовавшие при этом лично, косвенно удостоверялись в законности избрания и рукоположения и не вступали в общение с новоизбранным, пока не убеждались в этом,

3) отлучали от Церкви епископов неправомыслящих или находившихся в общении с еретиками и раскольниками,

4) низлагали епископов, запятнавших себя порочным образом  жизни,

5) следили за верностью своих сопастырей правилу веры и церковным установлениям.

б) Учение о епископе

Основою прав епископов служит их апостольское преемство. Св. Ириней в апостольском преемстве подчеркивал преемственность в хранении ими апостольского учения. Св. Киприан отмечает, что епископы не только наследники апостольской веры, но  и апостольской власти:  поставлены управлять Церковью по всем сторонам ее  жизни. Именно от епископа зависит посвящение клириков, порядок литургической жизни, принятие в  общение падших. «Если бы никто по гордости не противился, епископу, то единство Церкви не было бы раздираемо расколами. Через народное избрание и рукоположение других архиереев, епископ поставляется в  Церкви Самим Богом «Если епископ законно избран и посвящен, если он держится апостольской веры и находится в общении с прочими кафолическими епископами, то все требования его в своей Церкви должны разсматриваться, как воля Божия. Если без воли Божией даже волос не падет с головы, то тем более без нее не могут произойти законные выборы епископа».

Св. Киприан связывает власть епископа с самим саном, отчасти отрешая эту власть от личных достоинств епископа. Но он отвергает мнение папы Каллиста, что епископ не может быть низложен, даже в случае впадения в смертные грехи. «Епископ, совершивший тяжкие грехи, должен быть низложен, ибо он через них лишился благодати Св. Духа. Бог же не принимает молитвы от грешника, который пытается ходатайствовать за других. Сам лишившись благодати Св. Духа, такой епископ не только не может сообщить ее верующим но и своей нечистотой оскверняет их».

Власть епископа в местной Церкви не абсолютна, но с участием клира и народа.

1) народ имеет право избирать в епископы достойных кандидатов и отклонять избрание недостойных,

2) народ участвует в суде над падшими и недостойными клириками,

3) народ и клир избирает всех клириков (во время гонений, когда св. Киприан единолично посвящал клириков, он всякий раз писал объяснения пастве)

4) «при вступлении на кафедру я положил себе за правило ничего не делать по одному своему усмотрению без совета с клиром и без согласия народа». Этому правилу св. Киприан всегда оставался верен.

Главнейшим служением епископа является  его  священнослужение. Как священник он посредник между Богом и народом верных. Он приносит Богу молитвы и жертвы Церкви, а верующим через таинства сообщает благодать Св. Духа Именно как посредник между Богом и верными, епископ должен отличаться несравненно большей чистотой и Добродетелью, чем его пасомые. В противном случае молитвы его не будут услышаны Богом, а сам он лишенный Св. Духа, утратит возможность сообщать дары Св. Духа верующим.

Особая жертва, приносимая епископом – Евхаристия, стоит в ближайшем от ношении  со страданиями Христа. «Жертва, приносимая нами, должна  соответствовать страданию Христа». В евхаристии как бы повторяется жертва Христа. Христос есть, прежде всего, Первосвященник Бога Вышнего. «Он принес Богу – Отцу хлеб и вино, т.е. Свое Тело и Кровь. Поэтому только тот священник есть истинный преемник Христов, и только тогда он приносит в Церкви  полную и совершенную жертву Богу-Отцу, когда приносит ее так, как принес Сам Христос».

в) Толкование молитвы Господней

Св. Киприану принадлежит самый ранний в истории христианства комментарий на «Отче наш». 3десь он подчеркивает единство Церкви и общину как основу Церкви. «Учитель мира и наставник единства, прежде всего, не хотел, чтобы молитва была совершаема врозь и частно, т.ч. молящийся молился только за себя. Мы не говорим: Отче мой, хлеб мой даждь мне днесь», каждый из нас не просит об оставлении только своего долга, не молиться, чтобы только ему

избавиться от искушений лукавого. У нас всенародная общая молитва и мы молимся не за одного кого-то, но за весь народ, ибо мы весь церковный народ составляем одно. Бог мiра и согласия, доучивший единству, хотел, чтобы и один молился за всех, также как Он Один носил нас всех.

«Затем в молитве следует; «да приидет Царствие Твое». Мы просим о  пришествии к нам Царствия Божия в таковом же смысле, в каком молим Бога, что бы святилось в нас Его имя. Ибо когда же Бог не царствует или когда положить начало Его царства, которое всегда было при Нем и не перестает Быть? Мы просим, да приидет наше царство, обетованное нам Богом, приобретенное кровию и страданиями Христовыми;  просим, чтобы нам, послужившим в сем  веке, царствовать потом с Владыкой – Христом, как и Сам Он обещал это».

Прошение о хлебе насущном, согласно св. Киприану, относится к Евхаристии. «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Это можно понимать, как в  духовном, так и в простом смысле, ибо и тот, и другой по божественному  дарованию благоприятствует спасению. Христос есть хлеб жизни, и этот хлеб не всех, но только верных Ему. Мы же ежедневно просим, чтобы мы, пребывающие в во Христе и ежедневно принимающие евхаристию в пищу спасения,  будучи по какому-либо тяжкому греху отлучены от приобщения и лишены небесного хлеба, не отделились от тела Христова. Когда Он говорит, что ядущий от хлеба Его жив будет во веки, то этим показывает, что живут те, кто прикасается к Его телу и по праву приобщения принимают евхаристию. Потому-то и просим, да дастся нам ежедневно хлеб  наш, чтобы нам пребывающим и живу­щим во Христе, не удалиться от освящения и от тела Его».

Это объяснение помогает понять, почему в литургии молитва Господня непосредственно предшествует причащению. Просьба о ежедневном причащении не означала, что и литургия совершалась ежедневно – в ранней Церкви ее служили в основном по воскресеньям и часто также в субботу, но отражает раннехристианский обычай брать св. Дары с собой домой и самому  приобщаться каждый день. Этот обычай был упразднен в начале 5-го века  из-за массовых случаев преступного обращения со св. Дарами новообращенными и сохранился лишь для монахов-пустынников.

В том же толковании св. Киприан говорит о необходимости молитвы семь раз в день в определенное время. Речь идет о суточном круге молитвы, ко­торый к 4-му веку окончательно оформился в виде вечерни, повечерия, полунощницы, утрени и четырех часов (первого, третьего, шёстого, девятого).

г) Вопрос о  падших.

Св. Киприан подчеркивал, что ничем так не отличаются христиане от язычников, как духом, с которым они приветствуют окончание земной жизни. «Для верного смерть во Христе ведет к безсмертию и вечному вознаграждению, освобождая его от трудов и невзгод этого мiра для поселения в истинном отечестве». Поэтому предосудителен обычай опла­кивать мертвых. «Покажем себя истинно верующими: не будем оплакивать кончины друзей наших и, когда наступит день нашего собственного призыва, пойдем неукоснительно и благодушно на голос зовущего нас Господа.

Надобно почасту думать о том, что мы отреклись от мiра и находимся здесь, как гости и странники. Будем же, благословлять день, который каждого из нас приводит к собственному его жилищу, который, восхитив нас от земли и разрешив от уз мiрских, возвращает нас в рай и царство небесное. Кто,  находясь на чужой стороне, не спешил бы вернуться в отечество? А мы отече­ством своим почитаем рай. Почему же не спешим скорее увидеть свое  отечество, приветствовать родных. К ним-то поспешим с неудержимой любовью, с пламенным желанием быть скорее с ними, скорее придти ко Христу».

Декиево гонение, постигшее  Церковь в 250 г., св. Киприан (оценивал, как  наказание за грехи христиан, которые долгое время пользовались большой  свободой, что и усыпило их бдительность, понизило нравственность, сделало небрежными к делам веры.)  «Так как продолжительный мiр повредил учение, проданное нам свыше, то сам небесный Промысл возстановил почти спящую веру. При этом всемилостивый Господь расположил все так, чтобы случивше­еся казалось более испытанием, чем гонением. Ведь почти все стали забо­титься о приумножении своего достояния и устремились к увеличению  имущества. Не стало заметно в священниках искреннего благочестия, в служителях – чистой веры, в делах – милосердия, в нравах – благочиния. Мужчины  обезобразили свои бороды, женщины нарумянили лица. Заключали супружеские союзы с неверными. Ядовитыми устами клеве­тали друг на друга, упорной ненавистью производили взаимные раздоры. Весьма многие епископы, которые должны увещать других и быть для них  примером, перестав заботиться о божественном, стали заботиться о мiрском: оставив кафедры, они скитались по чужим областям, стараясь не пропустить торговых дней для корыстной прибыли, и когда братья в Церкви алчут, они, увлекаемые любостяжанием, коварно завладев братскими доходами, давали взаймы, увеличивая свои барыши. Что же не заслужили мы претерпеть за та­кие грехи?»

Падшими назывались те, которые во время гонений принесли жертвы идолам, но потом решили вернуться в Церковь. Св. Киприан перечисляет причины отступничества. Наибольшее осуждение вызывают те, кто совершил языческие жертвоприношения еще до принуждения силой, а также родители, принудившие к языческим обрядам своих детей. Особое негодование вызывают те, кто предал свою веру из-за боязни лишиться имущества. «Многих обманула слепая любовь к их достоянию. Не могли укрыться те, которых, подобно путам, связывали их богатства. Это были цепи, которые задержали их доблесть, подавили веру, победили ум, оковали душу, и привязанные к земному, они сделались до­бычей змея, пожирающего по Божьему приговору землю».

По вопросу принятия в Церковь падших  возникло две крайних точки зре­ния: Учредители раскола в Карфагене Новат и Фелициссим требовали приня­тия всех падших подряд и допущения их до евхаристии на основе поручительства или ходатайства исповедников; учредители раскола в Риме во главе с Новацианом требовали отвержения всех падших.

Св. Киприан отверг обе крайности. Исповедникам, дававшим поручитель­ства о принятии всех падших подряд, он напоминал, что молитва праведных имеет силу только за кающихся грешников и не имеет никакой силы за нераскаянных. Бог не принял молитв Моисея, Иеремии, Иезекииля за отступивше­го от Него Израиля, и Сам говорит, что не примет молитв об Израиле, если бы даже стали молить о нем Ной. Иов и Даниил. Это тем более справедливо, что раб, каковым является всякий человек, не может по своему снисхождению отпускать грехи, соделанные против своего Господа – а именно таковы гре­хи отпадения от веры.

Для самих падших принятие их  в общение прежде решительного  покаяния представляет большую опасность. Принятие в общение прежде  очищения  грехов покаянием  есть преждевременный и ложный мир. Преждевременное принятие в общение довершает погибель  падших, ибо прекращает покаяние, которое одно может умилостивить Бога. Падшие, принятые в общение, остаются в своей греховности и, получив ложный мир, отходят в вечность для осуждения. Прежде времени допущенные к евхаристии они приобщаются во осуждение себе. Св. Киприан напоминает недавний случай в карфагенской церкви: одна жена падшая и скоро принятая в общение, причастившись, тотчас умерла в конвульсиях, как бы от яда.

Кроме того, массовое принятие падших без всякого усилия и подвига с их стороны, чрезвычайно разслабляет всех остальных христиан, внушая им, что отвержение Христа – не страшный грех, и тем самым более всего  способствует успеху гонения. Те из падших, кто действительно мучатся своим  падением, имеют в своих руках лучшее средство примирения со Христом и Церковью – мученичество. Гонение продолжается. Всякий может омыть свои грехи в собственной крови и получить венец мученический.

После гонения Декия,  св. Киприан собирает два собора (251-58 гг.) о при­нятии падших. Большая часть падших присоединилась к сектам гностиков (отвергавших мученичество) или возвратились к язычеству. Другие падшие  желали присоединения к Церкви. Они были разделены на категории по тяжести своих грехов и соответственно по сроку прохождения ими покаянных трудов. Падшим под пытками назначались епитимии в несколько месяцев. Падшие без пыток принимались в общение только перед смертью.

«Покаяние есть умилостивление прогневанного Бога, удовлетворение Его правде. Средством для умилостивления Бога служат всякого рода скорби и страдания, добровольно налагаемые на себя грешником. Грешник должен отказаться от всех удобств жизни, от вкусного стола, бани, красивой одежды и всех развлечений. Он должен проводить время в посте, молитве, вретище, день и ночь плакать о своем падении». Средством, содействующим покая­нию, служит и милостыня. Тяжесть всех лишений должна соответствовать важности преступления. «Покаяние не должно быть меньше преступления». И поэтому «лучшим средством примирения с Богом служит мученичество, как высшая и наиболее тяжелая форма страданий за грех. Оно не только смывает все грехи, но и доставляет венец славы».

Исповедникам, дававшим поручительства  падшим, св. Киприан напоминал, что лишь Бог может примирить падших с Церковью, а потому примирение может происходить там, где обитает Бог, т.е. в Церкви. И принимать отпавших, отпускать им грехи могут не исповедники, но служители таинств, т.е. епископы, ибо дело тут не в личных достоинствах человека. Не исповедники совершают евхаристию, но Церковь, как целое, возглавляемая епископом. «Пусть никто  не обольщает себя. Один только Господь может помиловать; один только Он может даровать отпущение грехов, соделанных против Него, т.к. Он и понес грехи наши. Господа должно умолять, Господа надо  умилостивлять нашим покаянием. Мы веруем, что весьма много могут у Судии заслуги мучеников и дела праведников, но это относится к тому времени, когда с кончиной мiра пред судищем Христовым предстанет народ Его. Кто  безрассудно и неблаговременно думает, что может даровать каждому отпущение  грехов или дерзает отменять заповеди Господни о покаянии, тот не только не помогает, но и вредит падшим».  «Не должно ли всячески бояться за оскорбление Господа, когда некоторые, забывши Евангелие и свое назначение, присвояют себе все права предстоятеля? Грешники и в меньших грехах должны по уставу благочиния проходить исповедь и потом уже через возложение рук епископа и клира получать право общения. А  теперь, когда еще свирепствует гонение, их допускают к общению, возглашают их имя в молитвах и без принесения ими покаяния, без совершения исповеди, без возложения на них руки епископа и клира преподается им евхаристия».

Учредитель раскола в Римской Церкви – Новоциан, отвергавший принятие всех падших, объяснял это, что Церковь есть общество одних святых, и  принадлежность к ней есть гарантия спасения, а отлученный от нее и не при­мирившийся в этой жизни, может надеяться на прощение на небе. Св. Киприан опровергает это ложное мнение. Церковь есть общество не одних святых, но смешанное: вместе с пшеницей растут и плевелы, и в одном доме сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные. «Вне Церкви нет спасения», т.е. на небе может быть разрешено только то, что разрешено на земле. «Удел стоящих вне Церкви – несомненная погибель», но и  принадлежность к Церкви еще не дает уверенности в несомненном спасении, «ибо предстоит суд Божий каждому по делом его».  «Если покаяние было не искренне то Господь не утвердит разрешения от грехов земной Церковью».

Отсюда, считая, что принадлежность к видимой Церкви служит гарантией спасения, новоциане называли принятие падших в общение предвосхищением суда Божия, ибо оно как бы обязывало Бога простить грех, совершенный  против Него. Св. Киприан, напротив, называл предвосхищением суда Божия  отвержение падших от Церкви, ибо оно осуждало человека на окончательную погибель Св. Киприан  подчеркивал, что не получивший прощения грехов на земле и не примирившийся с Церковью, не может получить прощения грехов и на небе. Поэтому новоциане, навсегда заграждая доступ в Церковь падшим, делали в их глазах безсмысленными покаянные подвиги, лишали их покаянного настроения, которое единственно ведет к  очищению.

В свете этого решения Карфагенских соборов, имели главным принципом в принятии падших следующее:  падшие, должны проходить продолжительную и тяжелую покаянную дисциплину, но при этом нельзя допустить, чтобы каю­щиеся умерли, не примирившись с Церковью. Поэтому на смертном одре решено было принимать всех кающихся падших, независимо от срока прохождения ими епитимии. Карфагенский собор 255 г.  в виду приближающегося гонения Галла и Валериана постановил принять в общение падших в прошлое гонение и проходивших с тех пор покаяние, причем, как тех, которые решились в новое  гонение исповедать себя перед мучителями, так и тех, которые боясь нового гонения, решили бежать в пустыню, ибо это было также сопряжено со смертельной опасностью. Для новоциан мученичество смывало все грехи, и потому было безсмысленным принимать в общение того, кто к нему готовился. Св. Киприан подчеркивал, напротив, что вне Церкви не имеет цены даже муче­ничество, и чтобы оно имело спасительное значение, исповедник должен быть принят в общение.

д) Вопрос о таинствах еретиков

Спор о таинствах еретиков произошел в 50-х годах 3-го века в связи с новоцианским расколом. Пресвитер Новоциан во время гонений отделился от законного римского епископа Корнилия, обманом добился от некоторых епископов рукоположения и организовал «новую церковь». Св. Киприан писал про него, что он «произошел от самого себя». Не столь важно, кто принимает участие в хиротонии, важно, где происходит дело – в лоне Церкви или вне ее. «Церковь одна, а будучи единственна, она не может быть и внутри, и во вне. Если она у Новоциана, то не у  Корнилия. Если же она у Корнилия, который наследовал епископу Фабиану по законному посвящению, и которого кроме чести священства Господь прославил и мученичеством, то Новоциан не принадлежит к Церкви. Тот, кто презревши евангельское и апостольское предание, никому не наследуя, произошел от самого себя, не может считаться епископом, не может никоим образом имеет Церковь и обладать ею, будучи не посвященным в Церкви».

Св. Киприан (и Карфагенские соборы 255-57гг.) отрицали действительность у еретиков и раскольников священства. Никто из еретических и раскольничьих «епископов» и «пресвитеров» в действительности не имеет священного сана, т.к. не имеет благодати священства, ибо пребывает вне Церкви, где только и есть благодать Св. Духа. Таковые принимаются в Церковь в случае их обращения, как простые мiряне. Те их них, которые были посвяще­ны в священный сан в кафолической Церкви, потом отпали в ересь или раскол, лишаются сана за отступничество и при возвращении в Церковь пребы­вают мiрянами, не допускаясь более до священства. Поставленные же ерети­ками и раскольниками не имеют сана уже потому самому.

Папа Стефан считал, что все ереси имеют благодать крещения, и потому обращающихся из ереси не должно крестить заново, но лишь совершать над ними  возложение рук епископа (мvропомазание). По свидетельству св. Киприана, Стефан не крестил даже маркионитов – гностиков. В оправдание своей практики Стефан ссылался на «апостольское предание Римской Церкви». Св. Киприан убедительно опровергает эту ссылку тем, что «и карфагенская Церковь свою практику крещения приняла от Римской». В 220-м году карфагенский собор под председательством еп. Агриппина определил крестить всех еретиков, «и с тех пор столько тысяч еретиков в областях наших,  обратившихся к Церкви, не только не гнушались, и не колебались получить  благодать животворящей купели и спасительного крещения, но еще разумно и охотно настаивали на этом». «В общение без перекрещивания были принима­емы лишь те еретики, которые были крещены в кафолической Церкви, из нее отпали в ересь, а потом снова возвратились в Церковь». Согласно со св. Киприаном свидетельствуют и его современники. «Узнал я, пишет св. Дионисий Александрийский, - что подобное мнение существовало с давнего времени в церквах многолюднейших, у прежде бывших епископов и утверждено на со­борах в Иконии, Синнаде и во многих других странах? То же пишет и  Фирмиллиан, епископ Кессарии Каппадокийской: «Давно уже мы, сошедшись из  Галатии, Киликии и др. областей на соборе в Иконии постановили твердо  держаться такого мнения о еретиках и отстаивать его, когда обнаружиться сомнение относительно этого предмета. Возникло у некоторых сомнение относи­тельно крещения тех, которые хотя признают новых  пророков, однако знают, по-видимому, того же, что и мы, Отца и Сына. Но мы, разсмотрев этот вопрос со всем тщанием на соборе в Иконии, постановили вовсе отвергать всякое крещение, которое совершается вне,  Церкви». Так древние церковные определения устанавливают крещение для всех еретиков.

Поэтому, как справедливо отмечал Св. Киприан, «нынешняя практика  римской церкви не есть апостольское предание, но человеческий обычай». «Но обычай не есть истина и должен быть поверяем Св. Писанием и Апостольским Преданием». Этот источник веры ясно опровергает римский обычай. От Апостолов предано, что «крещение одно, которое установлено в Церкви». Далее везде Апостолы в своих посланиях  (Петр, Иоанн, Иуда) называют еретиков антихристами, нечестивцами, от коих должно удаляться. Можно ли допустить, что Апостолы признавали этих людей носителями Св. Духа и их таинства действительными?

Папа Стефан выставлял такое возражение: «Церковь изначала веровала во едино крещение и потому перекрещивать еретиков есть отступление от правила веры». Св. Киприан опровергал это мнение, исходя из апостольского учения о единстве Церкви, которого не понимал Стефан. «Крещение одно, но одно в Церкви. Однажды крещеного в Церкви нельзя крестить второй раз, ибо это будет перёкрещиванием. Но вне Церкви нет крещения, а лишь пустое и нечистое погружение. Там не омываются люди, а только более оскверняются; не очищаются грехи, а только более усугубляются. Такое рождение производит чад не Богу, но диаволу». «Мы утверждаем, что приходящих оттуда мы не перекрещиваем, но крестим, ибо они не получают ничего там, где ничего нет». «Еретиков должно крестить единственно крещением Церкви, чтобы они могли из противников сделаться друзьями и из антихристов христианами». «Признающие действительность еретического погружения тем самым выражают веру в присутствие Св. Духа и Христа в еретическом сборище, несмотря на хульную веру еретиков, и следовательно возможность спасения у еретиков, несмотря на их хулу». Главная мысль св. Киприана  та, что отступившие от Церкви уже не христиане, лишены благодати Св. Духа, почему и лишены надежды на спасение.

Принятие раскольников и еретиков в Церковь только через возложение рук совершенно недостаточно. «Если ап. Петр крестил Корнилия и бывших с ним, хотя те уже сподобились Св. Духа, но еще не были в Церкви, то кто же дерзнет не крестить тех, кто пребывает вне Церкви и лишен благодати Духа?» Св. Киприан  указывает Стефану, что его римская практика противоречит сама себе. «Если признается крещение еретиков, то почему не признается их руковозложение  (мvропомазание)? Одна вода без Духа не может прощать грехов и облекать во Христа. Но если есть Дух, то Он действует во всех таинствах и все они действительны. Если же нет Духа, то не действительно ни одно из них». «Еретикам должно или позволить все, или ничего не позволять». «Крестить и давать отпущение грехов может только тот, кто имеет Св. Духа. Если еретики и раскольники имеют Св. Духа, то для чего на  крещеных у них возлагается рука епископа для низведения на них Св. Духа, который, конечно, был бы получен там, где и мог быть дарован, если бы он был там? Если же крещеные вне, еретики и раскольники не имеют Св. Духа, то очевидно, что и отпущение грехов не может быть дано чрез тех, кои сами не имеют Св. Духа» (т.е. через еретическое духовенство).

Папа Стефан тоже не признавал присутствие Св. Духа у еретиков, но  действительность  крещения вне Церкви без Св. Духа объяснял «величием имени Христова». Св. Киприан опровергает это мнение. «Почему, же тогда во имя того же Христа недействительно возложение рук у еретиков для принятия Св. Духа?  Почему же одинаковое величие того же имени не оказывает той же силы и в возложении рук, какую приписывают ему в крещении? Если кто, возродившись вне Церкви, мог соделаться храмом Божиим, то почему же ему нельзя соделаться и храмом Духа Святаго? Кто, крестившись у еретиков может облечься во Христа, тот тем более может получить и Духа Святаго, Христом посланного. Разве можно или облечься во Христа без Духа, или Духу от Христа отделиться? Не явную ли нелепость утверждают те, которые говорят, что можно родиться духовно у еретиков,  где сами же не признают присутствия Духа?»

Так вне Церкви не только крещения, но и вообще благодатных даров Св. Духа быть не может. Если еретики преданы Церкви, то, конечно, они могут пользоваться и ее крещением и прочими спасительными благами. Если же они не в Церкви и действуют против нее, то каким образом они могут крестить спасительным крещением Церкви?. Так главный вопрос для св. Киприана есть принадлежность к Церкви. Отпадение от тела единой Церкви ест лишение благодати Св. Духа. Согласно с этим и карфагенский собор 250 г. постановил: «Никто не может быть крещен на стороне вне Церкви. Кто при­знает  крещение еретиков, тот признает существование двух церквей. Согла­шаться с тем, что у еретиков и раскольников есть крещение, значит, одобрять их. Кто мог крестить, тот мог дать и Св. Духа. Если  же не имеет Св. Духа, ибо находясь вне Церкви не пребывает с Духом, то не может и крестить, т.к. крещение одно, Дух Святый один, и Церковь по началу и требованию единства основанная Христом – одна. Отсюда следует, что у еретиков все ничтожно и лживо, и мы не должны одобрять ничего, совершенного ими.  Мы,  должны отринуть, отвергнуть и почитать нечестивым все, совершаемое противниками Господа и антихристами. Мы должны тем, которые, обращаясь от заблуждений и нече­стия, познают истинную веру одной Церкви преподать вполне таинства Божией благодати и истину единства и веры».

Так, по  св. Киприану, действительность всех таинств неразрывно связана с принадлежностью к единой, истинной Церкви. Церковь  одна  и единственна не только в вере и апостольском предании, но и в литургической жизни, ко­торая выражает союз любви. Потому все отщепенцы от Церкви одинаково чужды Христа, пребывающего  только в своей Церкви. Учение св. Киприана пред­ставляет особую ценность именно потому, что в нем подчеркнута неразрыв­ная связь таинств с Церковью.  Много веков спустя латинская схоластика выделила эти учения в отдельные и ложные сами по  себе, а благодаря этому ложному учению о таинствах «римская практика» проникла и в православную Церковь.

Несмотря на определенность о полной безблагодатности всех внецерковных  обществ, св. Киприан  считал возможным допустить, в разных церквах различную  практику – ради сохранения мира  и согласия между епископами, «Всякий предстоятель волен управлять своею  церковью, в чем и даст отчет пред Господом». Согласно с ним пишет и св. Дионисий  Александрийский: «Правилом предстоятелей должно быть: не передвигай пределов, которые  поставили отцы твои. В делах же касающихся отдельных лиц, как относится к  тем, кто вне Церкви, следует подчиняться предстоятелям отдельных церквей, которые в силу божественного посвящения, стоят во главе служения. А суд о делах предоставляем Господу нашему».

Ради мира и пользы Церкви св. Киприан и его сторонники считали возможным иногда не  требовать совершения вторичного, правильного обряда крещения, веруя в таинственно-благодатное значение самого единения с Церковью. Раньше обряд, совершенный вне Церкви был лишь внешней формой, которая в Церкви наполняется благодатным содержанием. Именно такую силу имеет «крещение кровию» – мученичество, которое совершается без всякой формы.

На вопрос: что будет с теми, которые, прежде всего, обратившись от ереси к Церкви, приняты были в Церковь без крещения, св. Киприан отвечал:»Господь по милосердию Своему силен даровать им прощение, и тех, которые быв приняты в Церковь, в Церкви же и опочили, не лишит даров Церкви Своей».

Признавая абсолютную правоту догматических установок  св. Киприана от­носительно его церковной практики, следует заметить, что св. Киприан имел дело с конкретной ситуацией, когда раскольники – новациане, разрушали Цер­ковь, используя свое крещение, как инструмент для разрушения кафолической Церкви и созидания своего сборища. В этих условиях решение о крещении раскольников, как и всех еретиков-гностиков, возникших  вне Церкви, было абсолютно верным, ибо способствовало успешной борьбе за присоединение их к Церкви. Но уже в следующем столетии ситуация изменилась: почти весь христианский мiр захлестнула арианская ересь, поглотившая почти весь епископат. После победы над арианством на 2-м Вселенском соборе (381г.) невозможно было перекрестить почти всех христиан империи. Поэтому 2-й собор разделил еретиков на категории по степени тяжести их вины, и крестить повторно постановил только крайних арианевномиан, а остальных принимать через мvропомазание при непременном отречении от ереси.

Очевидно, что в каждом отдельном случае необходимо принимать во  внимание намерения, с которыми совершаются таинства. Если совершитель крещения стремится сознательно разделить Церковь, разрушить ее единство, то тогда крещение нельзя считать настоящим, действительным. Если  же таинства  совершаются в искренней вере, с желанием привести человека ко Христу и упрочить Церковь, то их можно признать, даже если они совершаются вне канонических пределов православной Церкви (именно крещение).

Конечно, в очевидных случаях, таких, как крещение унитариан, мормонов, иеговистов и  подобных им сектантов,  сомневаться в их недействительности и безблагодатности не приходится. Недействительно было и крещение тех еретиков  и раскольников,  которых имел в виду св. Киприан. Так же, когда в 18-м веке в оккупированных турками Балканах иезуиты добились права от исламских властей совершать таинства над православными, они явно стремились подорвать, православие, и все их таинства (в том числе и крещение) были признаны греческой Церковью недействительными. Недействительными были признаны Русской Церковью все таинства обновленцев (20-е гг. ХХ в), которые помогали гонителям Церкви в ее ликвидации.

Образцом мудрой пастырской практики, служит, случай, изложенный св. Дионисием Александрийским в письме к римскому еп. Ксисту.  «В собрании братий находился некто, считавшийся давним верным и присоединенный к обществу христиан еще до рукоположения моего предшественника Иракла. Быв при не­давнем крещении и выслушав вопросы и ответы, он пришел ко мне с плачем и сокрушением и, упав мне в ноги,  начал исповедоваться, что крещение при­нятое им от еретиков было не таково, но исполнено нечестия  и  богохульства. Страдая от тех нечестивых слов  и действий, он просил меня преподать ему  истинное очищение, усыновление, и благодать. Но я не  решился сделать это, сказав, что для сего довольно долговременного общения его с Церковью, что я не  дерзаю снова приготовлять ко  крещению того, кто вместе с другим приступал  к трапезе и  долгое время приобщался  Тела и Крови  Господа нашего Иисуса Христа. Я повелел ему благодушествовать и с твердою верою, с доброй совестью приступать  к приобщению Св. Тайн». Здесь св. Дионисий,  как и св. Киприан,  признает, что решающим для человека является его единение с Церковью, в которой он обретает все благодатные дары, хотя бы его креще­ние вне Церкви и было лишь простым погружением, нисколько не похожим на церковное крещение. Иначе, почему же  св. Дионисий  не крестил того, кто сам хотел этого? Поэтому этот  случай не противоречит основным принципам  церковного строительства, сформулированным св. Киприаном. Что же касается церковной практики, то она должна применяться в конкретной обстановке, к конкретным живым людям, созидать Церковь, а не разрушать.

У св. Киприана  имеются важные свидетельства,  отрицающие первенство  власти римского папы. Когда папа Стефан в 256 г.  осудил решение Карфагенского  собора (о крещении еретиков) и порвал общение с карфагенской Цер­ковью, св. Киприан собрал новый собор, который по поводу поведения папы отметил: «Каждый из нас должен высказать то, что думает по этому поводу, не осуждая  никого и не отказывая в праве общения тому, кто паче чаяния думает отлично от нас. Ибо никто из нас не ставит себя епископом над другими епископами и не устанавливает тиранического террора, дабы прину­дить своих братьев к послушанию. Каждый епископ в соответствии со своей свободой и властью имеет право на суждение, и не в большей степени, мо­жет быть, судим другими епископами,  нежели он сам может судить их. Но бу­дем ждать суда Господня, Который Один властен возвышать нас в управлении Своей Церковью, судить нас за наше поведение». Позднее, другой Карфа­генский собор, другому папе (Целестину), ответил; «Разве найдется такой человек, который бы поверил; что Бог наш может только кому-то одному вдохнуть правоту суда, а безчисленным архиереям, сошедшимся на соборе, откажет в этом».  Ни один епископ не имеет личной власти над другими епископам, лишь  всеобщее согласие Церкви может служить знаком Боже­ственной воли.

11) Покаянная дисциплина и ее развитие

Через торжественное обещание пред принятием  крещения христианин обя­зывался верно исполнять предписания христианского нравственного закона. Но не все христиане оставались верны этому крещенскому обету: некоторые возвращались к своим прежним грехам. Недостойные члены, впавшие в смерт­ные грехи, были исключаемы из церковного общения до тех пор, пока они через прохождение срока покаяния не получат прощения своих грехов, сделанных после крещения. Так в Церкви с самого начала  возникла и развива­лась покаянная дисциплина. Христос дал Апостолам власть вязать и решить отпускать или удерживать грехи (Мф.18,18, Иоан. 20,22), указал на крайнее средство для упорных грешников – отлучение от Церкви (Мф.18,15).Апосто­лы применяли эту меру, как в отношении  лжеучителей (1Тим. 1, 20), так и в отношении грубых попирателей христианской нравственности (1 Кор.5,17).

С самого начала верующие исповедовали перед Апостолами свои грехи (Деян. 19, 18, Иак.5.16). Из апостольских постановлений известно, что Цер­ковь применяла следующие наказания. Те, которые имели ссору между собою, не могли присутствовать в церковном собрании, пока не помирятся. Отлучал от церковного собрания епископ. Прощение грехов могло быть даровано через «вторую доску после кораблекрушения, через многотрудное крещение  покаяния». Покаяние состояло в продолжительном усиленном посте, молитве, бдении,  колено преклонении и др. телесных озлоблениях, сопровождаемых молитвой всей Церкви о согрешившем. Грешник, прошедший срок покаяния, получал прощение грехов, примирение с Церковью и снова принимался в общение епископом, ко­торый возлагал на него руки и допускал до причащения.

За такие грехи, как отпадение от веры, убийство и прелюбодеяние до  начала 3-то века назначались самые длительные сроки отлучения. Виновные в этих грехах в случае покаяния в них принимались в общение только на смертном одре. В 3-ем веке происходит развитие и совершенствование  покаянной дисциплины, выразившейся в принятии на соборах епископов различ­ных правил. Главным в них оставалось пробудить чувство раскаянии, утвердить грешника в решимости  оставить грех, а не отсечь его от Церкви. В 20-х  гг.  3-его века папа Каллист  постановил, чтобы виновные в плотских грехах проходили продолжительное публичное покаяние, но не до смерти. В тоже  время и в Африке по ходатайству христианских исповедников сроки отлучения грешников стали сокращаться.

Дальнейшая детализация покаянной дисциплины была связана с принятием падших в Декиево гонение. Так, например, Карфагенские соборы разделили  падших  на категории в зависимости от обстоятельств их падения и их  душевного расположения к покаянию. Индивидуальный пастырский подход, спасающий душу человека и созидающий  тело Церкви через покаяние, – именно он  отличал Церковь от расколов монтанистов и новотиан, которые огульно  отвергали всех преткнувшихся, отрицали заповеданное Христом покаяние и через это губили души и раздирали Тело Церкви.

При этом следует отметить, что, смягчая епитимии, сокращая сроки отлу­чения для истинно кающихся, Церковь отнюдь не извиняла сам грех, не пота­кала тем, кто лукаво  хотел избежать трудов истинного покаяния. Тех, кто второй раз отпал от веры, отрекся  Христа, Церковь навсегда отлучала от себя. Публичное покаяние назначалось прежде всего за отпадение от веры, за убийство и прелюбодеяние. Согласно свидетельству Тертуллиана и  Евсевия, кающийся стоял на коленях у входа в церковное собрание, в пепле и вретище, прося молитв за себя. Таковой проходил очень строгий пост, смягчаемый лишь в случае опасной болезни. В 3-ем веке в церквах Востока образуются различные степени кающихся: слушающие,  припадающие и совместно-стоящие, различаемые по мере их допущении до богослужения  (слушающие слушали чтение Писаний и поучения, но не могли присутствовать при совершении евхаристии, совместно-стоящие стояли на евхаристии вместе о верны­ми, но не допускались до причащения).         

Применял церковную дисциплину и руководил ее приложением к отдельным случаям епископ,  при участии и помощи пресвитеров. В 3-ем веке в церквах Востока назначается особый  пресвитер для кающихся. Впоследствии повсе­местно утвердилась практика назначения архиереем особых духовников для исповеди.

12) Св.  Александр, архиеп.  Александрийский

Св. Александр был первым епископом, противоставшим ереси Ария. В своих окружных посланиях к пастве и другим епископам он дает образец подлинно церковного самосознания и пример христианского пастырства в борьбе с ересью. «Так как кафолическая Церковь составляет единое  тело и по запо­веди Бож. Писания должна блюсти единение духа в союзе мира» (Еф. 4,5), то нам надлежит посланиями извещать, друг друга о событиях, случающихся у каждого из нас с тем, чтобы страждет или радуется один член, могли  сострадать или сорадоваться и все прочие. В нашей стране появились люди, идущие против  закона, христоборцы, которые учат такому отступлению, какое по справедливости  может быть признано предтечею антихриста. Всех таковых единомышленников Ария, распространяющих нечестивое учение, равно, как и тех которые, им благоприятствуют, мы, собравшись вместе с епископами Египта и Ливии, числом около ста, предали анафеме. Перед этим мы, раскрывая пред ними Бож. Писания, часто доводили их до согласия с нами, но они, как хамелеоны, скоро опять изменялись. Было и прежде их много еретиков, которые впадали в безумие, но эти ариане, употребив все извороты своей речи только на то, чтобы отвергнуть Божество Слова, как  ближайшие предтечи антихриста, пока­зали, что первые еретики были еще  лучше их. По этой причине мы отлучили их от Церкви и предали анафеме. Глубоко скорбим о погибели их, тем более что некогда они сами назидали Церковь, а теперь отпали от нее. Но не  удивляемся, ибо то же самое было с Иминеем и Филитом  (2 Тим.2,1.), а ещё прежде с Иудою, который из последователя сделался предателем Спасителя и отступ­ником. Если Спаситель наш  Сам и через Апостола указал, как  поступать с такими людьми то мы лично слышавшие их нечестивые речи, справедливо по­ступили, когда предали их анафеме и объявили отлученными от кафолической Церкви и веры. О сем извещаем ваше благочестие и возлюбленные сослужители с тем, чтобы вы не принимали никого из них и не верили Евсевию   (Никомидийскому), ни кому другому,  кто стал  бы писать за них. Нам христианам  надлежит отвращаться  от всех говорящих и мыслящих против Христа, как от богоборцев и растлителей душ, даже не говорить им обычных приветствий, чтобы как-нибудь не сделаться причастниками их грехов, как заповедал блаж. Иоанн  (2 Иоан. 1,10)».

«Злые люди, когда в них воздействует дух любоначалия и корыстолюбия, употребляют всякое коварство против мешающему им и всеми способами стараются повредить церковному благоверию. Неистово увлекаемые действующим в них диаволом и удовлетворению своей страсти, они теряют всякое чувство благочестия и попирают страх Божий. Арий и иже с ним, не захотев оставаться в повиновении церковной власти, построили себе разбойничьи вертепы, днем и ночью собираются в них, вымышляя хулы против Христа и против нас, Осуждая благочестивое апостольское учение, они по примеру иудеев состави­ли христоборственное скопище, отвергая Божество Спасителя нашего. Поддер­живая нечестивое мнение иудеев о Христе, они всеми силами стараются за­служить от них одобрение и позволяют себе делать все, чем  бы можно было подвергнуть нас их осмеянию. Они дерзнули раздрать тот нешвенный хитон Христов, которого не решились разделить на части самые воины – распинатели, т.е. Церковь. Чтобы повредить нам, они стали обращаться к единомысленным с нами сослужителям  (епископам) и под видом мира и согласия стараются увлечь льстивыми словами кого-либо в свою заразу. Они увлекают в свое заблуждение людей простых, которые легко могут быть обмануты, и в то же время они не упускают случая клеветать пред всеми на наше благочестие. Вот почему некоторые епископы приняли их в церковное общение. Сослужители наши, решившиеся поступить таким образом, заслуживают величайшего осу­ждения, ибо этим не только нарушают апостольские правила  (11,12),но и еще дают возможность действующей в еретиках силе диавола сильнее действовать против Христа».

Здесь важно свидетельство св. Александра о том, что отлучать от Церкви еретиков есть прямая обязанность епископа, поставленного стражем дома  Божия, а допущение еретиков в Церковь есть тяжкий грех. Точно изображен им и нрав лжеучителей, подобный их нынешним продолжателям. Обольщая простых людей красноречием и показным благочестием, они главное внимание обраща­ют на тех, кто понял их сущность и всеми силами пытаются скомпрометировать таковых,  прикрываясь разговорами о необходимости сохранения единства и мира в Церкви.

Важно упоминание св. Александра об отвержении еретиками святоотеческого предания.  «Они и из древних отцов не хотят никого приравнять с собою, терпеть не могут, чтобы их сравнивали с теми лицами, которые в нашем отрочестве были нашими наставниками, ни одного из  них не признают достаточ­но учеными, а только себя одних считают мудрыми, в совершенстве разумеющими догматы веры.  О, сатанинская гордость, ожесточившая нечестивые души их!».

«Мы же сохраняем ту же веру, которую хранит вся апостольская Церковь. Исповедуем вместе с сим одну и единственную кафолическую апостольскую Церковь в никогда неодолимую, хотя бы вооружился против нее весь мiр, все­гда победоносно отражающее всякое нечестивое нападение  еретиков, ибо Домовладыко ее ободрил нас: «дерзайте, яко Аз победих мiр» (Иоан. 16,33)» «За апостольские догматы Церкви мы готовы и умереть, нисколько не обра­щая внимания на тех, которые нудят нас отречься от них. В них полагаем всю свою надежду, хотя бы различными муками принуждали нас оставить их».

Согласно со св. Александром  оценивал еретиков – ариан, его преемник св. Афанасий Вел. «Называющие ариан христианами находятся в великом и край­нем заблуждении, как не читавшие Писаний и вовсе не знающие христианской веры. Как могут быть христианами те, которые не христиане, а ариане? Вместо Христа у них Арий, как у манихеев – Манес. Как могут  принадлежать ко вселенской Церкви те, которые отринули апостольскую веру?»  (Сл.1)

О таинствах еретиков, в частности крещения, св. Афанасий писал: «Ерети­ки в опасности утратить и самую полноту таинства, разумею крещение. Ибо если  тайноводство преподается во имя Отца и Сына, они же не именуют истинного Отца, отрицая Сущего  от Него и подобного Ему по сущности, отри­цают и истинного Сына, именуют же иного, по собственному их вымышлению, сотворенного из несущих, – то не совершенно ли пусто и безполезно  пре­подаваемое ими  крещение, имеющее только мнимый вид, в действительности же ни мало не вспомоществующее благочестию? Ариане преподают крещение не во Отца и Сына, но в Творца и тварь, в Создателя и в произведение. Как иное есть тварь, и иное Сын, так и крещение мнимо ими преподаваемое, есть иное и не истинное, хотя наружно произносят они по написанному имя Отца и Сына. Не  тот  преподает,  кто говорит только: Господи! но тот, кто с этим именем: соединяет и правую веру. Посему и Спаситель не просто заповедал – крестить, но  прежде научить, а потом уже крестить во имя Отца и Сына и Св. Духа, чтобы от научения произошла правая вера, а с верою соединялось тайноводство крещения. И многие другие ереси, произнося только имена, но мудрствуя не право, а потому не имея здравой веры, безполезною имеют пре­подаваемую ими воду, как скудную благодатию, почему окропляемый ими более сквернится нечестием, нежели омывается. Мудрствующие по ариеву, хотя читают написанное и произносят имена, но вводят в обман приемлющих от них крещение, ибо сами нечестивее прочих еретиков и постепенно  преуспе­вают пред ними в нечестии. По-видимому, приемля крещение во имя несущего, они ничего не получают».

Подобным образом разсматривает св. Афанасий крещение и тех еретиков,. которые низводили Св. Духа в тварь. «Преданная нам вера в Троицу есть единая,  и она сочетает нас с Богом, а кто отъемлет что-либо от Троицы и крещается во имя Отца или в одно имя Сына, или во Отца и Сына без Духа, тот ничего  не приемлет, но и крещаемые и мнящий себя преподателем крещения остаются тщи и не посвящены, – ибо тайноводство совершается во имя Троицы. Так, кто отделяет Сына от Отца или Духа низводит до тварей, тот не имеет ни  Сына, ни Отца, но безбожен, хуже неверного и скорее все, что угодно, только не христианин». Эти взгляды св. Афанасия были выражением мнения Церкви на ересь как таковую и на отношение к еретикам.

13) Св. Кирилл, архиеп. Иерусалимский

а) Оглашение

Дошедшие до нас беседы св. Кирилла к оглашенным важны тем, что показывают, как серьезно относилась Церковь того времени к приему новых членов. Оглашенные разделялись на два класса:

1)слушающих, т.е.  ходивших в течение года или более на Церковные богослужения (кроме литургии) и на катехизацию и

2)просвещаемых, доказавших, в течение срока  оглашения серьезность и искренность своей веры. Просвещаемые проходили в течение сорока дней Великого Поста последнюю  катехизацию, проводили это время в посте, молитве, в чувствах покаяния и сокрушения. Они исповедовали свои грехи и проходили чин изгнания злых духов посредством чтения над ними заклинательных молитв.

Церковь того времени строго соблюдала «дисциплину секретности» свое­го учения. Часть учения – керигма – апологетическая и нравственная пропо­ведь предназначалась для язычников и новообращенных оглашенных.  Другая часть – догма – только для просвещенных и верных. «Таинственное учение Символа Веры не излагается язычнику, да и оглашенному не говорится еще ясно». Неверным не сообщалось и догматическое  истолкование Св. Писания. Таинственная жизнь Церкви сообщалась исключительно верным. Такое разделение. было связано с верой Церкви, что восприятие учения Истины неразрыв­но связано с приятием благодати Св. Духа, и потому чуждые  благодати не­способны восприять Истину. «Оглашения» св. Кирилла адресованы просвящаемым. Он неоднократно предостерегает их ничего не  сообщать прочим оглашенным, которые ничего не знали о внутренней жизни Церкви и не допускались к присутствию при евхаристии. Лишь после крещения им давали объяснения сего таинства. Символ Веры требовалось заучивать просвещаемым на память, но не записывать. «Когда произносится огласительное учение, если будет допытываться у тебя оглашаемый: что говорили учащие? – ничего не пере­сказывай стоящему вне Церкви. Ибо преподаем тебе тайну и надежду буду­щего века. От несвоевременного преподания лекарства и больной гибнет, и на врача клевещут. Так если и оглашаемый услышит что от верного, то и оглашаемый впадет в помешательство ума, ибо не понимая того, что выслушал, осуждает и осмеивает сказанное, и верный осуждается, как предатель. Не разглашай произносимого,  не потому, что оно недостойно пересказа, но потому что слух внешних не достоин принять его. И  ты некогда был оглашаемым, и я не предлагал тебе предлагаемого теперь. Когда опытом изведаешь высоту преподаваемого, тогда узнаешь, что оглашаемые недостойны слышать это».

В наше время дисциплина секретности совершенно исчезла. Внутренняя жизнь Церкви выставляется напоказ, и совершение литургии можно увидеть даже по телевизору. Все, что осталось от тех времен христианства, это  возглас диакона: «Двери, двери» перед началом литургий верных. Этот возглас ранее означал, что двери Церкви сейчас закроются и что все посторонние должны уйти из собрания верных.                                       

Во времена св. Кирилла принятие в число оглашенных совершалось с  большой осмотрительностью  – с разрешения епископа и непременно при поручи­тельстве верных. При этом на принимаемых епископ возлагал руки, осенял их крестным знамением и читал над ними молитву. В «Апостольских поста­новлениях» сохранилась особая молитва «во еже сотворити оглашенного».

В каноне Эльвирского собора было сказано, что «возложение рук делает христианином, но христианин не есть еще верный».  По выражению  7-го канона 2-го  Вселенского собора звание христианина  предшествует званию  верного. Поэтому оглашенные подлежали церковной дисциплине и в течение срока испытания должны были всем своим поведением  свидетельствовать о твердо­сти своего намерения вступить в Церковь.

Св. Кирилл особо отмечает такое действие, совершаемое над оглашенными, как изгнание  нечистых духов. «Экзорцисты, когда Духом Божиим производят в человеке страх и в теле разогревают душу, тогда убегает диавол, а  остается спасение, надежда вечной жизни, и, наконец,  душа очищенная от грехов, получает спасение. Заклинания выводят просвещаемого из  царства века сего из под власти демонов». Но оглашение имеет и другое  священнодейственное содержание.  «Уже благоухание блаженства на вас, просвещаемые, уже  благоухание Духа Святаго излиялось. Уже вы в преддверии царских чертогов. Уже была перепись ваших имен, также  как и наречение в воинство. Теперь оглашение производится не во  вне, но  внутри тебя, ибо Дух Святый, вселившись, соделывает ум твой храмом Божиим».

Именно теперь  просвещаемым преподавалось учение веры, изъяснение Символа и молитвы  Господней. Во всей практике древней Церкви видна стро­гая постепенность, стройный порядок, как и в изложении и  усвоении  истин веры, так и в последовательности преподания таинств. Все это сообщало, необ­ходимую крепость и каждому члену Церкви, и всему церковному зданию. Нарушение всего этого порядка ныне духовно калечит приходящих в Церковь и разоряет ее саму.  В частности, оглашение было основанием строения, и изъя­тие этого краеугольного камня, связующего учение и таинство, грозит паде­нием всего  церковного дома.

Предкрещальное оглашение просвещаемых имело содержание по преимуществу догматическое. «Великое приобретение – изучение догматов, для чего  потребна трезвенная душа». Св. Кирилл призывает просвещаемых «памятью начертыватъ на сердце» Символ веры,  чтобы с полным  разумением произносить его у св. купели. Св. Кирилл указывает, что есть две ступени веры: «вера догматическая, согласие души» – она от человека  и требуется от всякого, приступающе­го ко крещению. Выше  человеческой меры «вера,  как дар благодати,  подаваемой Христом»,  «Она озаряет душу, дает созерцание судов Божиих».

б) Церковь

Вознесшийся Господь исполнил обетование и в Пятидесятницу в мiр снизошел Дух Утешитель  и Освятитель Церкви. Это Тот же Дух, Который – го­ворил в законе и пророках.  «Но благодать Нового Завета есть большая бла­годать. Благодать простиралась и на праотцев, но здесь она в преизбытке. Там  отчасти приобщались Св. Духа,  здесь всецело крещены Им». «Апостолы в Пятидесятницу были крещены всецело  – не частной благодатью, но всесовершенной силой.  Как огонь, проникая внутрь железа, целый состав его делает огненным, так и Дух,  проникая внутрь душ, просветляет ее. В Пятидесятницу излито в мiр преизобилие воды духовной. И с тех пор благодать Духа действует в основанной Апостолами Церкви. Церковь так называется потому что всех собирает и совокупляет, как всех собирает Крест, и  Господь,  распростерший на нем длани Свои». Церковь есть Церковь кафолическая, ибо она по всей вселенной и подчиняет благочестию весь человеческий род, и еще потому, что в ней в полноте и без всякого опущения преподаются все догматы о небесном и земном и полнота врачевания  души и тела, и  полнота добродетели. Если  для св. Игнатия Богоносца понятие кафолической Церкви связано с понятием местной общины  («где Христос, там и кафолическая Цер­ковь»), то св. Кирилл подчеркивает всеохватность  Церкви. Церковь объемлет всех,

во-первых,  географически – «по всей вселенной».

Во-вторых,  Церковь объединяет собою  полноту истины, – «без всякого опущения преподает все догматы».

В-третьих, она объемлет все человеческое общество без различия наций, классов и т.д.

В-четвертых, она возстанавливает человеческое есте­ство во всей его полноте. Таким образом,  кафоличность  (или соборность) Церкви означает полноту заключаемой в  ней Божественной Истины и полноту ее воздействия на всю природу человека и на все стороны человеческого бытия. В этом смысле термин «кафолическая» взаимозаменяем с термином «православная». Он происходит от греческого слова «кафолон» (согласно целому). Греческое слово «церковь» – «экклисиа» (от греч. Эккалео – созывать) обозначает собрание Тех, кто вызван или приглашен персонально. Славянское слово  «церковь» этого смысла не несет. Оно обозначает здание, куда собираются в воскресенье (т.е. «в день Господень», греч. «кириаки имера») и восходит к греч. слову Кириос – Господь.

Собрание людей превращается в Церковь в присутствии Св. Духа, Который возсоединяет людей во всем их разнообразии.

в) Крещение

Через св. крещение и прочие таинства в ней открываются вра­та жизни вечной. «Крещение – конец Ветхого и начало Нового Завета. Без крещения нет спасения. Двойственен человек и двойственно крещение: без­плотное,  для души,  телесное для тела, – крещение водою и Духом». При этом очищается весь человек. Тело не есть что-то чуждое Богу, его ожидает во­скресение и вечность. Поэтому надлежит беречь тело от греха, соблюдая его чистым для Господа. В крещении тело «приобщается благодати через воду».

В крещении символически изображается и повторяется вся жизнь и дело Христово, прежде  всего смерть и Воскресение. Совлечение одежд знаменует совлечение ветхого человека, и в то же время есть подражание обнаженному на кресте Христу, победившему власть тьмы. Приведение ко крещальной купе­ли повторяет несение Христа со креста к предлежащему гробу. Тройное погружение изображает тридневное погребение. «В то же самое время вы и умирали,  и рождались. И спасительная оная вода сделалась для вас  и гробом и материю». Это не просто воспоминание, а объективное воспроизведение воспоминаемого,  реально при этом совершаемого. В этом и состоит реальность таинства. «Новое и необычное дело. Умираем мы не в самой действительно­сти, и распавшись, не самым делом воскресаем, но уподобление бывает только в образе, а  спасение – в самой вещи. Через уподобление Его страстям, Христос дарует спасение. Для нас только подобие страстей и смерти, а спа­сение не подобие, а действительность».

В крещении даруется не только отпущение  грехов, но и благодать  сыноположения,  приобщение к победе Христа над смертью и к Его Воскресению. «Крещение есть сочетание с духовный Женихом, пакибытие души, светлое  одеяние, святая печать, предуготование царства».  И вместе с тем крещение есть соединение во единое тело Церкви: «вы соделались сынами  и дщерями единой матери». «Не по необходимости, но по произволению вступаем мы в сие святое сыноположение; не прежде  веры, но вследствие веры по свободе». Бог ждет от каждого человека искреннего произволения, ибо не по естеству а по произволению, творим мы правду и по произволению согрешаем.  Произволение делает человека званным. Зло  есть произведение свободного  произволения,  и  потому для его  преодоления требуется новое произволение, выражаемое трудами покаяния. Его и укрепляет  Бог.  В преддверии крещения  требуется отречение  от сатаны и всех дел его – расторжение договора с адом. И за это подается благодать, которую человек должен сохранить и  соблюсти «Божие  дело даровать, твое – хранить и блюсти».

Вода крещения «силою троического призывания на нее Отца и Сына, и Духа приобретает силу святости». Крещение неповторимо и единственно, – «если однажды  не получил ты успеха, то дело неисправимо». Крещение водою  завершается  в  крещении Духом, т.е.  в мvропомазании. «Как хлеб Евхаристии по  призывании Св. Духа есть уже не простой хлеб, но тело Христово, так и св. мvро сие по призывании не есть уже обыкновенное мvро но дарование Христа и Св. Духа, от присутствия Его. Божества соделовшееся действенным». Мvропомазание повторяет над верующим то существенное наитие Св. Духа, которое ни­зошло на Христа после крещения от Иоанна. «И все над вами совершено во образе, ибо вы – образ Христов. Приобщившись Христу и став Его  причастниками вы помазаны мvром в духовное охранение души и тела». Быть христианином значит быть помазанником (от греч. хрио - помазать) быть приобщенным к помазанию Св. Духом Самого Христа.

г) Евхаристия

В святой Евхаристии верные становятся  «сотелесниками и единокровными  Христу», в силу реального  присутствия Тела и Крови. «Хотя  чувство и представляет тебе хлеб и вино, но да укрепляет тебя вера. Не по вкусу суди о вещи, но верою удостоверься, что сподобился ты Тела и Крови Христовых». «Образ хлеба и вина остается, но под образом преподается Тело и Кровь, и мы делаемся Христоносными, ибо Тело и Кровь сообщены нашим членам».

Образ таинственного претворения поясняется примером чуда в  Кане – Галилейской. Освящение св. Даров совершается призыванием Св. Духа. «Умоляем  человеколюбца Бога ниспослать Св. Духа на предлежащие Дары, да сотворит Он хлеб Телом Христовым, а вино – Кровию Христовою. Ибо без сомнения, чего коснется Св. Дух, то освящается и прелагается. «Хлеб и вино Евхаристии до призывания Св. Троицы были простым хлебом  и вином, а по призывании хлеб делается Телом Христовым, а  вино Кровию Христовою».

Как и св. Киприан, св. Кирилл слова молитвы Господней о «хлебе насущном» относит к евхаристии: «насущный  значит имеющей влияние на сущность души». «Этот хлеб не во чрево вмещается, но сообщается всему твоему составу». «Евхаристия есть безкровное служение и духовная жертва, Евхаристические дары есть святая и странная жертва». Перед освящением даров молящиеся призываются к единению и благодарению. В евхаристической молитве воспоминается все творение и повторяется ангельское славословие, «чтобы в сем песнопении иметь нам общение с премiрными воинствами».

По совершении жертвы возносится моление о всех живых и прежде усопших.  «Принося Богу моление за усопших, мы не венец им сплетаем, но приносим закланного за грехи мiра Христа, за них и за себя, умилостивляя человеколюбца Бога». Чин иерусалимской литургии времен св. Кирилла довольно близок к  литургии, помещенной в 8-й гл. «Постановлений апостольских».

14) Св. Дионисий  Ареопагит

Согласно св. Дионисию, путь к  Богу ведет через Церковь и таинства. Богослужение есть путь обожения и освящения. Церковь есть прежде всего мiр таинств, через которые осуществляется Богообщение. Иисус  богоначальный и сверхсущий Ум, призывает нас к совершенному единству Бож. жизни и возвышает человека до духовного священнодействия. В церковной иерархии человек возвышается до ангельского мiра.

а) Церковная иерархия

В чувственном мiре церковная иерархия или священство есть высшая ступень, не посредственно примыкающая к мiру чистых духов.  В этом смысле земная Церковь есть образ небесной. Служение  иерархии определяется откровенными, «богопреданными словами». Церковное Предание не исчерпывается Писанием, но включает в себя и устное, тайно  преданное от Апостолов. Иерарх хранит и передает это  предание, в чувственных символах, как бы прикрывающих от не посвященных Бож. тайны. Этого требует, не только сокровенность Самого Божества и не только благоговение перед святыней («чистое только для чистых»), но и польза самих не посвя­щенных, не подготовленных и новоначальных. Начало иерархии требует, чтобы на разных ступенях, ведение открывалось в разной мере. Внешним, в силу дисциплины секретности должны быть недоступны и самые внешние символы. Затем знание возрастает по ступеням в зависимости от духовного  просвещения. В Церкви различаются два тройственных круга: первый – священные чины, второй – «чины совершаемых». Ведение при этом передается сверху вниз. Высший чин иерархов, епископов, совершителей таинств, источник власти и священнодействия. На  священниках лежит дело просвещения верных. Диаконы служат очищению еще не просвещённых, готовят их ко крещению. Диаконы стоят на грани священного чина и мiрского. Дальнейшее руководство обращенными принадлежит пресвитерам, они объясняют просвещенным св. крещение, таинства, и обряды. Право священнодействия принадлежит одно­му епископу, пресвитеры только сослужат ему.

В кругу «совершаемых» также различаются три чина. Низший чин, – нужда­ющиеся в очищении и просвещении: оглашенные, кающиеся, одержимые. Второй чин – «священный народ верных»; они созерцают священные символы и их сокровенный смысл. Высший чин  – монахи, или «ферапевты», которыми руководит сам епископ.  Имя монаха  показывает целостную и нераздельную единовидную жизнь, которую они должны вести. Они должны устремлять свой дух к   «Боговидной  Монаде»,  преодолевая при этом всякое разсеяние, собирать и объеди­нять свой дух, чтобы на нем отпечатлевалась Божественная Монада.

Посвящение монахов св. Дионисий называет таинством, и таковым оно счи­талось позднее в Византии. При этом он подчеркивает, что монашество не есть степень священства, и монахи посвящаются для личного совершенства, а не для руководства другими. Они должны повиноваться священным чинам, в частности пресвитерам.  Поэтому монахи посвящаются не через возложение рук и без колено преклонения перед жертвенником. Священник читает молитву с призыванием Св. Духа, посвящаемый произносит отречение от пороков. Священник знаменует его крестообразно с призыванием Троического имени, постригает власы, переоблачает  в новые одежды, дает ему целование. Главное место в этом чине посвящения занимает обет.

б) Таинства

Крещением открывается вход в Церковь; оно есть «просвещение», «Богорождение», «возрождение». Совершает крещение епископ совместно со всем пресвитерством  среди священного народа,  который, своим согласием («аминь») скрепляет священнодействие. Для каждого крещаемого, как  вступающего в общение с Богом, обязательна целостная и собранная жизнь,  стремление к неизменяемости в борьбе. Крещение восполняется мvропомазанием, которое совершает тоже епископ.

Средоточием таинственней жизни Церкви является Евхаристия,  «таинство собрания или  общения». Это по преимуществу есть «таинство соединения с Единым, завершение или исполнение всякого таинства, «завершение соединения». Внешним знаком единства является, причащение от единой чаши и единого хлеба, приемлющие единую пищу должны быть единообразными.

Погребение верных также относится св. Дионисием к таинствам. Верных ожидает жизнь невечерняя, вечная юность, полная света, сияния, блаженства. Эта радость есть воздаяние за подвиг и верность, и  потому не всем  уготовано равное блаженство. Путь смерти есть путь священного возрождения, ибо всем уготовано воскресение. И во исполнении сроков и тело будет при­звано к блаженной жизни. Этим упованием определяется радостный характер погребального чина. Оглашенные, как еще внешние, не допускаются присут­ствовать при погребении, хотя кающиеся допускаются. Это потому, что погре­бение есть внутри церковная  и общецерковная молитва. Молитва об усоп­ших и в особенности разрешительная молитва, есть движение таинственной любви. Ее  возносит епископ, иерарх общины, как «вестник  божественных оправданий». Последнее целование есть символ братской любви. Наконец, погребае­мого помазуют елеем, подобно тому, как он был помазан в начале своего хри­стианского пути при крещении.

15) Св. Василий Великий

а) Литургическое предание

В книге «О Св. Духе» св. Василий говорит о значении церковного предания, как источнике веры Церкви. «Вера и крещение суть два способа спасения, между собой сродные и нераздельные. Ибо вера совершается крещением, а крещение основополагается верою, та и другое  исполняются одними и теми же именами. Как веруем в Отца, Сына и Св. Духа, таки крестимся во имя Отца и Сына и Св. Духа. И как предшествует исповедание, вводящее во спасение, так последует крещение, запечатлевающее собою наше согласие на исповедание». Связь между водою и Духом в крещении объясняет­ся так: в воде топится и умирает ветхий человек, вода крещальной купели – орудие смерти для всего греховного. Да мы поднимаемся из воды, воскресая к новой жизни, и  это воскресение осуществляется действенным присутствием Духа. «Таким образом делается ясным, почему вместе с Духом и вода. Посколь­ку в крещении предположены две цели – истребить тело греховное, чтобы оно не приносило плодов смерти, ожить же Духом и иметь плод во святыне, – то вода изображает собою смерть, принимая тело как бы в гроб, а Дух сообщает животворящую силу, обновляя наши души из греховной мертвенности в перво­начальную жизнь. Сие-то значит «родиться свыше водою и Духом», ибо умерщвление наше производится водою, а жизнь творится в нас Духом. Поэтому еже­ли есть какая благодать в воде, то она не из естества воды, но от присут­ствия Духа. Духом Святым – возстановление наше в рай, вступление в небесное Царство, возвращение в сыноположение, дерзновение именовать Отцем своим Бога, соделоваться  общниками благодати Христовой».

Если св. Афанасий выводил, что если Христос не Бог, то мы не спасены, то св. Василий, разсуждая аналогично в отношении Св. Духа из литургического предания выводил, что власть Св. Духа воскрешать нас к новой жизни сви­детельствует о Его Божественной природе.

В той же книге «О  Духе Святом» св. Василий говорит о важности обычаев при совершении таинств, которые не даны  в Св. Писании, но дошли до нас че­рез церковное, Предание, передаваясь из поколения в поколение. «Из догма­тов и проповедей, соблюдаемых в Церкви, иные имеем в учении, изложенном в Писании, а другие дошедшие до нас от апостольского Предания, прияли мы в тайне. Но те и другие имеют одинаковую силу для благочестия. И никто не оспаривает, последних, если хотя  немного он сведущ в церковных постановлениях. Ибо если  бы вздумали мы отвергать не изложенные в Писании обычай, как не имеющие большой силы, то неприметным для себя образом исказили бы самое главное в Евангелии, лучше же сказать, обратили проповедь в пустое имя. Например, кто из возложивших упование на имя Господа нашего Иисуса Христа письменно научил нас знаменовать себя крестным знамением? Какое Писание научило нас в молитве обращаться к Востоку? Кто из святых оставил нам на письме слова призвания при показании Хлеба благодарения и Чаши благословения? Ибо мы не довольствуемся теми словами, о которых упомянули Апостол и Евангелие, но и прежде, а после них произносим другие, как имеющие великую силу в совершении таинств, приняв их из неизложенного в Писании учения. Благословляем же и воду крещения, и елей помазания, и даже самого крещаемого, по каким изложенным в Писании правилам? Не по соблюда­емому ли в молчании и таинственному Преданию? Самому помазыванию елеем, какое письменное слово нас научило? Откуда и троекратное погружение крещаемого человека? Из какого Писания взято и прочее, относящееся ко крещению –  отрицаться от сатаны и ангелов его? Не из этого ли необнародованного сокровенного учения, которое отцы наши соблюдали в не пытливо­сти и скромном молчании, очень хорошо понимая, что достоуважаемость таинств охраняется молчанием?  На что не посвященном не позволительно даже и смотреть, прилично ли было бы учение о том выставлять напоказ письменно? Законополагавшие в начале о Церкви Апостолы и Отцы достоуважаемостъ таинств охранили сокровенностью и соблюдением в молчании. Ибо вообще то уже не таинство, что разглашается вслух народа и всякому встречному. Такова причина, по которой предано иное, не изложенное в Писании, чтобы не требующее усилий знание догматов, по привычке к оным, не сделалось для многих удобопрезираемым. Ибо иное догмат, а иное  проповедь. Догмат  умалчивается, а проповедь обнародуется. Но вид молчания и та неясность, какую употребляет Писание, делая смысл догматов трудным для уразумения, к пользе читающих».

«Из слов Василия Великого как и св. Кирилла, ясно, что в то время все,  связанное с литургической жизнью Церкви, было окружено тайной, принадлежащей к необнародываемому преданию. Св. Василий  указывает на различие между дог­мой и керигмой (проповедью). К догме относилось и литургическое преда­ние о таинствах, к керигме  – нравственная и апологетическая проповедь.

Св. Василий дает краткие объяснения отдельных богослужебных обычаев. «Почему во время молитв все смотрим на восток, при сем ищем древнего оте­чества – рая, которое насадил Бог  в Эдеме, на востоке (Быт.2 ,8).  В первый день седмицы (воскресенье) совершаем молитвы, стоя прямо (без колено пре­клонении) Ибо не только как совоскресшие со Христом и обязанные искать вышних, в воскресный день прямым положением тела во время молитвы напо­минаем себе о дарованной нам благодати, но и потому сие делаем, что этот день есть как бы образ ожидаемого нами века. Посему, будучи началом дней, у Моисея назван Он не первым, а единым (Быт.1,5),ибо один и тот же день возвращается многократно. Посему он же есть единый и восьмой, изображаю­щий собою состояние, которое последует за теперешним временем,- оный  не­скончаемый и нестареющий век, непрекращающийся, невечерний, несменяемый день. Но и вся Пятидесятницы есть напоминание о воскресении, ожидаемом в вечности. Ибо единый и первый оный день, семикратно умноженный на число семь, совершает число дней священной Пятидесятницы, ибо начинаясь первым днем седмичным (воскресным), им же и оканчивается по пятидесятикратном обращении между ними. В сию-то Пятидесятницу церковные уставы научили нас предпочитать прямое положение тела в молитве,  сим ясным напоминанием как бы переселяя наш ум из настоящего в будущее. Но и каждым  коленопре­клонением и вставанием от земли показываем, что через грех мы пали на землю и человеколюбием Сотворшего нас воззваны на небо» (Там же, 26).

Относительно практики причащения того времени св. Василий пишет: «Я сам причащаюсь четыре раза в неделю: в день Господень (воскресенье), по средам, пятницам и субботам, а также в другие дни, если случается празд­ник какого-нибудь мученика». (Письмо 93). «Если во время гонений кто-ни­будь бывает вынужден причащаться из собственных  рук, в  отсутствие священ­ника или диакона, пусть это не создает никаких затруднений. Все отшельники в пустыне, в отсутствие священника держат  причастие в келье и приобщают сами себя». Из этого следует высокий духовный уровень верных того вре­мени, силу которого, а также в силу чрезвычайных обстоятельств было возможно разрешать им хранить св. Дары дома и приобщать самих себя без опасе­ния для  святыни. В следующем 5-м столетии Церковь упразднила этот  обычай, равно как и причащение  мiрян  из рук и ввела в употребление лжицу. Чрез­вычайные обстоятельства кончились, духовный уровень мiрян  снизился и возросла опасность поругания святыни.

б) Boпрос о таинствах еретиков

В правиле 1-м, признанном всей Церковью, св. Василий пишет: «Древние определили принимать то крещение, которое ни в чем не  отступает от веры. Поэтому иное назвали ересями, иное расколами, а иное – недозволенным сборищем. Ересям, если которые совершенно отторглись и стали чуждыми по самой вере; расколами, если в разногласии между собою по некоторым церковным причинам, допускающим уврачевание; и недоз­воленными сборищами собрания, составленные непокорными пресвитерами  и  епископами и невежественным народом. Например, если кто по обличении в грехе удален, от священнослужения и не покорился правилам, но сам себе присвоил председательство и священнослужение, а и с ним вместе отступили и другие, оставив единую Церковь, то сие есть недозволенное сборище. А быть в  разно­гласии с принадлежащими к Церкви в учении о покаянии есть раскол. Ереси же суть: манихеи,  Валентины, маркионы,  гностики, ибо здесь разногласие касается самой веры в Бога. Поэтому  древними Отцами разсуждено крещение еретиков отметать совершенно, а крещение раскольников, как еще сущих из Церкви, принимать. Находящихся в недозволенных сборищах по исправлении надлежащим покаянием и обращением, присоединять опять к Церкви. Таким образом, нередко занимавшие церковную степень и отступившие с непокорными по своем покаянии, приемлются в тот же чин». «Древним, разумею Киприана и нашего  Фирмилиана, разсудилось всех раскольников (и кафаров, и энкратитов, и гидропарастов) подвести под одно определение. Потому что хотя нача­ло отделения было вследствие раскола, но отступившие от Церкви не имели уже на себе благодати Св. Духа, т.к. преподание оной оскудело по  пресечении преемства,   и хотя первые  отделившиеся имели  рукоположение от отцев и через возложение их рук получили духовное дарование, но отторгнувшись и сделавшись мiрянами не имели  власти ни крестить, ни рукополагать и не в состоянии были передавать другим благодать Св. Духа, от которой сами  отпали. Почему крещенных ими, как крещенных мiрянами, когда приходят в Цер­ковь, повелели очищать истинным крещением церковным».

Здесь Св. Василий не  оспаривает мнения своих предшественников  Фирмилиана и св. Киприана  о единстве благодатной жизни  в Церкви. Это  догматическое положение не меняется при переходе к снисходительной дисциплинарной практике в зависимости от церковной икономии,  – так разсуждали Св. Киприан. «Должно следовать обычаю каждой страны, – говорит св. Василий о приеме раскольников – кафаров, –  ибо разсуждавшие в то время об их крещении дума­ли различно».  Таким образом, практика приема раскольников в Церковь мо­жет меняться в зависимости от обстоятельств.

Говоря о других раскольниках – энкратитах, Св. Василий  пишет также: «Следует нам отметать их крещение,  и  если кто принял от, них крещение, когда приходит он в Церковь,  крестить его. Впрочем, если  это будет препятствием общему благоустройству, то должно держаться,  обычая и следовать Отцам. Ибо опасаюсь, чтобы строгостью правила не наложить нам препятствия спасаемым. Но во всяком случае да будет, постановлено, чтобы приходящие к Церкви из крещеных ими были помазываемы верными,  и  потом  приступали к таинствам».

Признавая нужным крестить энкратитов, св. Василий, однако соглашался и на иную практику, если строгость правила могла быть препятствием для об­ращающихся из раскола. Церковь едина и только в ней таинства благодатны. У Энкратитов благодати нет и если кто их не крестит при приеме в Цер­ковь, то этим он не делает самих энкратитов частью Церкви, поместной Цер­ковью, но поступает так только ради церковной пользы, для облегчения  обращения еретиков.

Всех отступивших от Церкви св. Василий, согласно с Отцами,  бывшими, пре­жде него разделяет на три разряда: ересь, раскол, самочинное сборище, но это только в отношении способа приема. Нельзя понимать его слова так, будто только еретики не принадлежат к Церкви, а прочие в ней еще остаются. Слова св. Василия про раскольников «как еще сущих из Церкви», имеют  тот смысл, что из Церкви они вышли недавно. Невозможно себе представить принадлежность  к Церкви в виде последовательных ступеней: Церковь, самочинное сборище, раскол. Про членов самочинных сборищ, принимаемых через  покаяние, св. Василий ясно говорит, что они «отступили, оставив кафолическую Церковь».

Итак, из первого,  правила св. Василия следует, что кто бы не отступил от Церкви, одной имеющей всю полноту благодатных даров Св. Духа, – он теряет причастие благодати Божией. Никаких благодатных действий совершаемые  вне Церкви таинства не имеют.  Только ради облегчения присоединения к Церкви можно не повторять над обращающимся  обряда крещения, если он правильно совершен вне Церкви. Не потому что этот обряд был уже благодатным  таинством, а в надежде, что благодатный  дар будет получен в самом единении с телом Церкви (архиеп. Илларион  Троицкий).

16) Блаж. Августин,  еп. Гиппонский

Бл. Августин – самый крупный из западных отцов Церкви. Его учение о Церкви и таинствах, хотя и представляется в некоторых пунктах спорным, тем не менее, особенно актуально, в наше время.

а) Церковь

Бл. Августин подчеркивал присутствие Св. Духа, как решительный признак истинной Церкви: «Человек, обладающий Духом Святым, находится в Церкви, которая говорит языком всех людей. Все, кто вне Церкви, Духа  Святаго не имеют. Вот почему Св. Дух соблаговолил, обнаружить себя на языках всех народов, дабы человек, принадлежащий единой Церкви говорящей на всех языках, мог осознать, что он имеет Духа Святаго. Тело состоит из многих членов и один дух дает жизнь всем членам. Как наш дух в членах нашего  тела, так  и Св. Дух – в членах Христова Тела – Церкви. Пока мы живы и  здоровы, все члены нашего тела выполняют свои функции. Если один какой-нибудь член заболеет, все остальные члены страдают вместе с ним. Но поскольку этот член принадлежит телу, он будет страдать, но не может умереть «Уме­реть значит – «испустить дух». Если же – отрезать какую-либо часть тела, она сохраняет свою форму, но в ней уже нет жизни. Таково состояние чело­века вне Церкви. Вы спросите, получает ли он таинства? – Получает. Крещение?   – Есть у него и обряд крещения. Исповедание  веры? – И это есть у него. Но все это лишь форма. И тщетно хвалишься, ты формой, если не обладаешь жизнью Духа». (пр. 268).

При этом бл. Августин отвергал тезис донатистов – раскольников, что признаком истинной Церкви служит святость всех ее членов. «Церковь есть общество смешанное, из праведных и грешных, небесное и земное. Святость есть дело внутреннего настроения  потому не имеет объективных  признаков. Поэтому, если признак истинной Церкви – святость ее членов,  то где эта Церковь?»

Бл. Августин указывает на тесную связь Церкви с Евхаристией, которая существует, как таинство Церкви. «Причина, почему хлеб и вино называются таинствами, состоит в том, что мы видим в них одно, а понимаем нечто дру­гое. То, что мы  видим имеет внешний вид; то, что мы понимаем, имеет  духовный плод. Если ты хочешь понять Тело Христово, послушай слова Апостола: «и вы тело Христово, а порознь члены». Если вы тело и члены Христовы, то на алтаре лежит ваша тайна;  то, чего вы причащаетесь – ваша собственная тайна. Ваш ответ «аминь» адресован самим себе, и этим ответом вы  совершаете восхождение. Ты слышишь слова «тело Христово», ты отвечаешь «аминь». Будь членом Христовым, чтобы, твое «аминь» было истиной».  Наше «аминь» адресовано нашему естеству, составляющему часть тела  Христова. Дух Святый должен снизойти, как на дары, так и на нас – и только это делает таинство совершенным. Таинство Евхаристии понимается, как печать нашего единства, в качестве тела Христова – Церкви. Против раскольников – донатистов  бл. Августин  приводит довод вселенско­го распространения Церкви: «Почему это Христос должен потерять Свое достояние,   распространившееся по всему мiру, и ни с того ни о сего обнару­жить его сохранившимся только среди африканцев, да и то не всех? Кафоли­ческая Церковь действительно существует в Африке, поскольку Бог пожелал и распорядился» чтобы она существовала во всем мiре. Тогда как ваша партия Доната не существует во всех тех местах, где писания и деяния Апостолов нашли свое распространение».  «Анафема всем, кто провозглашает Церковь от­дельно от всемiрной общины» (посл. 49).

Бл. Августин признает, что христианское учение, понимаемое теоретически, может быть сохранено и вне Церкви. «Истина остается истиной, хотя бы ее высказывал и злой человек. Ведь демоны исповедовали Христа так же,  как и ап. Петр. Золото остается золотом и у разбойников, хотя служит у них дурным целям. Стоящий вне Церкви может иметь нечто  из Церковного богатства».

Но если и вне Церкви можно сохранить истинное учение, если даже таин­ства, совершаемые в отделении от Церкви, действительны, то нужна ли  непременно Церковь? Не возможно ли спасение и вне Церкви? Возможно ли отделить христианство от Церкви? На все эти вопросы бл. Августин однозначно отвеча­ет,  признавая христианскую жизнь, приводящую ко спасению, принадлежностью только Церкви, а вне Церкви этой  жизни быть не может. «Все то, что отделив­шиеся  от Церкви сохраняют из церковного богатства, все это не приносит им ровно никакой пользы, а один только вред. Это потому, что все  отделившиеся от Церкви не имеют любви.  Христос указал признак, по которому можно узнать Его учеников; это не учение христианское и даже не таинства, а только лю­бовь  (Иоан.14,35). Таинства не спасут, если у принимающего их нет любви. Пророчествовали Каиафа, но был осужден. Самое отделение от Церкви есть величайший грех, который и показывает, что у раскольников нет любви. Возрожденный в крещении, но не соединившийся с Церковью, не имеет от крещения никакой пользы, ибо не имеет любви; крещение начинает быть для него спа­сительным только тогда, когда он соединится с Церковью. Благодать крещения не может очистить от грехов того, кто не принадлежит к Церкви; ее действие парализуется упорством раскольничьего сердца во зле, т.е. в расколе. Т. к. крестящийся вне Церкви тотчас после крещеная, вступая во мрак своей  схизмы, обнаруживает свою греховность – отсутствие у него любви, то и грехи немедленно на него возвращаются. А что прощенные ранее грехи возвращаются, если нет братской любви, это показал Господь в притче о рабе, должном тьмою талант. Как тот раб получил  на время прощение долга, так и  крестящийся вне Церкви, тоже на время освобождается от своих грехов, но так как и после крещения он остается вне Церкви, то ему снова вменяются все грехи, совершенные и раньше крещения. Простятся же ему грехи только тогда, когда он любовию соединится с Церковью. Не потому схизматики лишены надежды на спасение, что их крещение недействительно и безблагодатно, а потому что они вне Церкви и во вражде к ней. Благодать Св. Духа получить и сохранить может только тот, кто соединен в любви  с Церковью. Нет любви Божией у то­го, кто не любит единства Церкви и отделился от нее. Любовь может быть сохранена только при единстве с Церковью, ибо Дух Святый оживляет только тело Церкви. Никакой законной и достаточной причины отделяться от Церкви быть не может; кто отделился от Церкви, тот не имеет Духа Святаго, как и отсеченный от тела член не имеет духа жизни, хотя и сохраняет некоторое время свою прежнюю форму. Поэтому все отделившиеся от Церкви, пока проти­вятся ей, добрыми быть не могут, хотя бы их поведение и казалось  похвальным, самое их отделение от Церкви делает их злыми».

По учению бл. Августина, Церковь – понятие более узкое, нежели  христианство, понимаемое в смысле одних теоретических положений. В отличие, от св. Киприана, бл. Августин считал, что оставаясь вне Церкви можно быть в согласии о этими  теоретическими положениями.  Для единения же с Церковью, кроме того необходимо согласие воли; без последнего одно лишь теоретическое, согласие с христианством безполезно, и вне Церкви нет спасения. Здесь бл. Августин приходит к тем же выводам, что и св. Киприан.

б) Таинства у еретиков и раскольников

Учение о таинствах, совершаемых вне Церкви, излагалось бл. Августином в  полемике с раскольниками – донатистами, ссылавшимися на св. Киприана. Эта полемика наложила отпечаток на учение бл. Августина.  Бл. Августин, признавая таинства, совершаемые вне кафолической Церкви, признавал единственно спасительным принадлежность к Церкви. Для разрешения этого противоречий, он приводит следующие разсуждения. Признание полной независимости таинств от личности их совершителя  в Церкви приводит бл. Августина к признанию действительности таинств вне Церкви. Он отождествляет грешного иерея Церкви с иерархическим лицем вне церковного общества. Прежде всего он решительно отвергает учение св. Киприана и других предшественников о священстве. Св. Киприан считал, что смертный грех отнимает у иерея благодать священства, «Посвящение, – пишет бл. Августин, –сообщает священнику неизгладимую печать, не зависимую от  его личного нравственного  состояния, т.е. объективную святость. Поэтому  крещение, совершаемое недостойным священником и находящимся вне общения с Церковью – еретиком и схизматиком, – если оно совершается во имя Отца, и Сына, и Св. Духа, – остается действительным, хотя бы и произносилось самыми скверными устами. Однако, пока  крещаемый,  таким образом, находится вне  Церкви, полученное им крещение, хотя действительно, но не действенно, т.е. в потенциальном состоянии. В актуальное, действенное состояние оно перехо­дит при присоединении его к Церкви. Поэтому,  для него достаточно возложения рук, как и для всякого грешника».

Признавать действительными внецерковные таинства – значит, признавать действие благодати вне Церкви. При этом бл. Августин признавал обязатель­ность принадлежности к единой кафолической Церкви и невозможность  спасения  помимо Церкви, во вражде к ней. С этой  целью он различает понятия «иметь таинства» и «иметь таинства с пользой» (или «действительность» и «действенность» таинства). «Иное иметь, иное – иметь погибельно, иное – иметь спасительно.  Схизматики имеют таинства, но без всякой пользы для  спасения, а только во вред. Таинства могут быть  действительны, но не действенны». «Причина, почему  Киприан и другие великие  христиане решили, что крещение во Христа не может существовать среди  еретиков и схизма­тиков, заключается в том, что они не разграничили между  таинством и действенностью таинства. Из-за того, что действенности крещения, заключа­ющейся в освобождении от грехов и чистосердечности, не нашлось у ерети­ков, они решили, что и самого таинства у них не существует. Но очевидно, что и внутри единства Церкви люди порочные и ведущие скверную жизнь не могут ни давать, ни получать отпущения грехов. Тем не менее, учителя со­борной Церкви во всем мiре устно учат, что и такие люди могут, как принимать таинство крещения, так и совершать его. Святость крещения не зави­сит от недостатков человека, получающего или совершающего его, даже если он и схизматик. Крещаемый от схизматика может креститься во спасение, если он сам не находится в расколе. Если же схизматик отвергается от сво­ей мерзости, и примириться с соборной Церковью, то его грехи прощаются си­лой полученного крещения по  причине милосердия Божия».

Таким образом, согласно бл. Августину под  «действительностью», понима­ется объективная реальность благодати, дарованной в таинстве,   под «дей­ственностью»  – объективное восприятие этой благодати лицем, принимающим таинство. Следует учитывать, что эти понятия – вспомогательные,  достаточно условные и не исчерпывают церковного опыта. Равным образом, их не  исчерпывает определение в двоичной системе: «есть благодать», «нет благодати». Церковь никогда не верила в таинства, как в магию, ибо знала, что в каждом случае все совершается взаимодействием благодати со свободной волей че­ловека. Формальное – понимание «действительности» и «действенности»  привело позднейших латинских богословов к тому, что они свели все таинства к набору «тайносовершительных формул», своего рода магических заклинаний, посредством которых человек, может вынудить у Бога «действительные»  та­инства. Другой формальный подход вовсе отверг все формы таинств, как несу­щественные, коль скоро они совершаются «вне Церкви» и, не установив при этом точных границ Церкви, объявил эти таинства недействительными. Православный подход к таинствам равно чужд рационально-точного  различения, как  «действительности» и  «действенности»,  так и «благодатности»  и «безблагодатности»  таинств. Православный подход всегда предполагал духов­ное разсуждение в распознавании даров Св. Духа и пастырское умение  поль­зоваться  ими на созидание, а не на разорение Церкви и душ людей, ее  составляющих. Церковь в ее соборной полноте всегда признавала или не  признавала чьи-либо таинства по отношению к самой себе в каждую историческую эпоху. В эпоху Киприана и Фирмилиана она решала его одним образом, в  эпоху вселенских соборов – несколько иначе. Ясно, что абсолютно точных рецептов определения «безблагодатности», «недействительности» и «недействен­ности»  таинств для всех ситуаций наперед быть не может. Особенно важно это для нашего времени – эпохи всемiрной апостасии, отступления в самой Церкви,  которая строго не укладывается в первоначальные категории: ересь, раскол, самочинное сборище, будучи несравненно сложнее, тоньше и  необратимее всех предыдущих отпадений от Церкви. В нашу эпоху слепое следование принципам св. Киприана и огульное обвинение в «безблагодатности» таинств тех, кто не принадлежит к одной юрисдикции, наносит очевидный вред и разрушает Церковь.

17) Раскол донатистов

Возник в Африканской Церкви в результате гонения Диоклетиана. В его основе лежали по сути идеи Новоциана о «церкви чистых» отвергающей мiр,  государство и «церковь падших». По этому не так важны те предлоги, которые выставляли раскольники в объяснение своего отделения. Решающим являлся их совершенно иной, противоположный  православному, аскетический идеал. Поэтому никакие увещания самых красноречивых пропо­ведников, никакие самые представительные соборы архипастырей, ни искренние  стремления христианских императоров решить дело мiром, – ничто не могло примирить их с Церковью. Главные пункты учения донатистов были  следующие:

1)  только та Церковь истинная, которая не допускает общения с собою явных грешников, действие таинств зависит не столько от правой веры, сколько от личной святости  совершителя – поэтому всех крещеных «нечистыми» епископами надо перекрещивать,

2) себя донатисты считали «церковью мучеников» в противоположность  «церкви предателей»; домогавшиеся насильственной смерти донатисты нападали на правительственные войска христианских императоров, на храмы, принадлежавшие  кафолической Церкви и даже  кончали жизнь  самоубийством,  – все таковы почитались у них мученика­ми.

Донатисты отрицали государство, как таковое, и в противлении указам христианских императоров видели свое призвание. Не понимая коренного пе­реворота, произведенного обращением Константина Великого, они считали, что Церковь и государство не имеют между собою ничего общего, что союз их, вреден для Церкви. Церковь, пользующаяся средствами государственной власти для своих целей, есть «церковь лукавнующих».

Признак истинной Церкви – преследование ее властями. Этот последний пункт стал общим для всех сектантов-еретиков и раскольников времен эпохи православного царства. В основе этих взглядов лежали  глубокие  догматические заблуждения  дуалистического толка: о взаимоотношении Бога с мiром, о спасении. На аскети­ческом уровне данный раскол объясняется тяжелым состоянием бесовской прелести, к  которому приходит человек в результате неправильного подвиж­ничества, опирающегося на чисто внешние, телесные подвиги.

Должно отметить, что в церковно-государственном, вопросе донатисты бы­ли последовательными противниками только православных императоров, но вовсе не были строго аполитичными.  При нашествии в Африку вандалов (5 век). Они присоединились к их войску, используя варварских вождей для  расправы с православными.

Аналогом раскола донатистов в Африке был раскол мелетиан в Египте, возникший в результате того же диоклетианова гонения. Мелетиане также претендовали быть «церковью мучеников», впоследствии они слились с  арианами.

К оглавлению

К следующему разделу